Г с виноградов биография. Интернет-портал всё о гиперборее. Битва Индры и Вритры: хронология катастрофы

16.04.2024

Герман Виноградов, фото которого вы видите в статье, является очень эпатажной личностью, которой интересуются многие. Как сложилась жизнь этого человека? Каким был его путь к славе? Именно об этом замечательном человеке и пойдет речь в статье.

Биография

Кто такой Герман Виноградов? Дата рождения этого человека - 19 декабря 1957 года, родной город - Москва. Назван в честь главного героя произведения «Пиковая Дама». Герман Виноградов - российский художник, музыкант, поэт, создатель и родоначальник мистериального искусства. В 1976 году поступает в Московский институт инженеров землеустройства. Там он учится на архитектурном факультете. После вуза идет работать дворником-охранником в районе Китай-города. Сейчас, как говорит сам Герман, этот район стал его излюбленным местом для прогулок с женой и дочкой.

В числе объектов, которые охраняет Герман, находится Ивановский монастырь, на территории которого в 1929 году размещался концлагерь. Владимир Сорокин, настоятель Князь-Владимирского собора в Петербурге, рассказал Герману, что прадед, когда-то служивший в соборе, был отправлен именно в этот концлагерь на каторжные работы.

Музыка. БИКАПО

1984 году зарождается первый манифест БИКАПО. Герман отмечает, что такая тяга к металлическому звучанию, скорее всего, генетическая. Его крестила бабушка, когда он был еще ребенком, в одном из храмов Казани. С детства Герман был частым гостем в церкви, поэтому звучание колоколов и молитвенные песнопения всегда прельщали и тянули к себе молодого человека. Сам Виноградов вспоминает, что самыми яркими моментами детства были виды икон, церковная архитектура, перезвоны. Именно на сочетании звуков органа и колокола строится вся его бикапония.

Эта идея состоит в игре на своеобразных инструментах, которые основаны на свободной вибрации. БИКАПО - это соединение энергии звука, огня и вибраций. Как правило, это металлические трубки различного диаметра и длины, подвешенные определенным образом. Все свои музыкальные инструменты Герман создает в основном из отходов строительной и авиационной промышленности. Все находки Виноградов приносит домой, а живет он, кстати, на Садовом кольце. По заверению самого основателя мистерий, квартира является для него храмом звучания, в котором проходят его мистериальные концерты. Именно эта мастерская получает приз XVII Молодежной выставки за лучшую «Лабораторию».

Первые проекты Г. Виноградова

Параллельно пробует себя в разных группах, таких как «Суффикс ЧК» под началом Б. Юхананова с 1984 по 1987 год. Именно в этот год Герман создает второй манифест БИКАПО. А в 1989 году берется за создание собственной группы «Вино и хлеб», где он мистагогирует вместе с Натальей Пшеничниковой.

В этом году его приглашают в свободную профессором по классу БИКАПО. В 1990 году Герман создает третий манифест.

В 1994-ом появляется новый проект KWAKUUM, в состав которого входит известный фотограф Вилли Мельников, Алексей Кравченко - гитарист, играющий в то время в известном клубе «Перекресток», и вокалистка Вера Сажина, выступавшая когда-то на Петровском бульваре.

Продолжение музыкальной карьеры

В 1995 году Герман Виноградов и Вера Сажина создают следующий проект под названием «Вино и Сажа» и каждое воскресение дают концерты в мастерской музыканта, тем самым продвигая жанр городского мистицизма и бикапонии.

Итак, с 1986 года Герман проводит около 1500 мистерий. Он славится своей эксцентричностью, экстравагантностью поведения и завоевывает признание с помощью своей бикапонии. С выступлениями Герман побывал в странах Европы, Канаде, Украине и США. 2004 году основывает группу «Виноградов и Алексей» совместно с гитаристом А. Бортничуком.

Сейчас Виноградов является участником двух музыкальных групп. В одной, «Отзвуки МУ», он вместе с Александром Липницким и Алексеем Бортничуком перепевает песни известного всем Петра Мамонова и его группы «Звуки МУ». Второй проект называется «Гроздья виноградовы». Здесь группа поет песни, автором которых является сам Герман.

Видео-АРТ

Одной из первых видеоработ Германа стала запись 1993 года с немецкой актрисой Катариной Шпиринг. Фильм носил название «Ц+Ц». Дальше были такие короткометражные фильмы, как «Калейдоскоп TV», Body, «Волшебный огурец» и многие другие.

Герман разработал собственную арт-терапевтическую методику для детей с ограниченными возможностями и выступил с ней на фестивале «Зона терапии» в 2001 году. С 2005 года он является кавалером ордена «Свободы» музея и общественного центра имени Сахарова.

Также Герман Виноградов, биография которого представлена вашему вниманию в статье, участвует в съемках чужих фильмов. В 1987 году снимается в независимой картине своего приятеля Геннадия Климова «БИКАПО». В 1988 году принимает участие в съемках фильма братьев Таланкиных «Осень. Чертаново». В 90-х годах активно занимается видеоартом и шаманством, участвует в постановках спектаклей и показательных акциях. Организовывает выставки и устраивает перформансы.

Авангардное искусство Виноградова

Инструментом для перформанса Герман всегда выбирает свое тело. Виноградов устраивает поэтические концерты в проруби, где читает свои стихи. Такие представления длятся, максимум по 20 минут и включают в себя работу с водой и огнем, игру на металле и чтение собственных произведений.

Устраивает обливание на небоскребе «Федерация» в Москва-Сити, попадает в новостную ленту и долго обсуждается. Участвует в выставках, выставляя свое тело напоказ. В этом он видит определенный смысл, каждый раз новый. На выставке «АРТ-Москва» голого Германа таскают по залам. Здесь перформансист желает показать противопоставление коммерческой среде.

Картины и выставки художника

Говоря о Виноградове как о художнике, стоит отметить, что его искусство началось с Архитектурного института. Сам Герман отмечает этот факт, говоря о том, что все его учебные проекты имели храмовый вид. Своими художественными заслугами Герман также благодарен матери, которая, как отмечает сам художник, всегда поддерживала тягу сына к рисованию. Герман совмещает обучение в институте с занятиями в студии художника Андрея Туканова, которого считает одним из своих духовных учителей, и с 1973 по 1981 год занимается живописью и рисунком. С 1983 года Виноградов является участником художественного объединения «Эрмитаж».

В 1984 году создаёт арт-группу «Детский Сад» вместе с такими художниками, как А. Иванов, Н. Филатов, А. Ройтер, тогда же продает свою первую картину за 25 рублей. В этот год он вступает в членство Горкома графиков. В 1991-ом становится участником Международной Федерации Художников. Основывает и курирует галерею «Грибонд».

Его работы числятся во многих известных собраниях таких культурных домов, как Третьяковская галерея, музей «Другое искусство», Московский музей современного искусства на Петровке и во многих частных коллекциях. Также Герман организовывает и курирует собственные выставки. Сам художник отмечает, что картины он пишет лишь в одиночестве, тогда как для перформанса ему важна публика, которая заряжает его своей энергией.

Поэт Виноградов

Наряду с проведением выставок, мистерий и перформансов Герман Виноградов также пишет стихи. Но его поэтические сборники печатаются ограниченным тиражом. Это 18 ярких по своему наполнению сборников, написанных с 1976 по 1995 год. Свои стихи Герман читает во время собственных перформансов.

На поэтический взгляд Германа повлияли учения и книги Порфирия Корнеевича Иванова о системе оздоровления и духовного совершенствования. Также, как отмечает поэт, сильное влияние на линию его творчества возымели труды Платона, а именно его «Диалоги». Герман использует в своих стихах и поэмах традиционный говор народов и отдельных регионов. Тому примером служит его поэма «Хроники Закозья». В 2004 году вступил в ряды поэтической группы «ДООС», курирует культурный центр «ДОМ» и общероссийское движение «ПЕНЬ».

Герман Виноградов: личная жизнь, деятельность сегодня

Сегодня жизнь Германа Виноградова всё так же насыщена концертами, эпатажными выставками и мистериями. Он продолжает участвовать в акциях и курировать группы как художник, перформансист, поэт и музыкант, основатель множества проектов и создатель совершенно нового направления в искусстве. Женат ли Герман Виноградов? Семья этого эпатажного человека остается в тени. Он тщательно скрывает свою личную жизнь. Ну что ж, в известных, творческих личностях всегда должна быть загадка, которая будет постоянно интриговать поклонников.

Многие любят творчество Виноградова, посещают его мистерии и покупают картины, поддерживают его на перформансах и акциях. Другие пишут отрицательные, полные возмущения отзывы, восклицают, недоумевают. Стоит отметить, что этот «человек-театр» не оставит тех, кто знаком с его творчеством, равнодушными. Вы можете испытывать великий восторг от его бикапонии или же плеваться и морщить нос при виде его картин, но равнодушным не останетесь никогда.

Антощенко А.В. Архивная коллекция академика П.Г. Виноградова в библиотеке Гарвардской школы права // Россика в США: Сборник статей. Под ред. А.В. Попова (Материалы к истории русской политической эмиграции; вып. 7) - М.: Институт политического и военного анализа. - 2001. - С. 124-145

Отставка в декабре 1901 г. с должности профессора всеобщей истории Московского университета и последовавший за этим отъезд за границу известного российского историка П. Г. Виноградова (1854-1925) разделили его биографию на два периода. В первый период шло становление личности и формирование профессионального мастерства ученого прежде всего в стенах Московского университета. Во второй вдали от родины, в гостеприимной Англии, он добился всемирного признания, правда, теперь уже как профессор Оксфордского университета. Подобно биографии оказался разделенным и архив историка: часть материалов хранится в архиве Московского университета, другая в 1993 г. была приобретена у наследников Виноградова библиотекой школы права Гарвардского университета.
Архив Виноградова в Гарварде составляет 227 папок (или, следуя отечественной номенклатуре, единиц хранения), помещенных в 27 коробок, которые заключают в себе несколько тысяч страниц рукописных и машинописных текстов, черновые наброски и типографские оттиски книг и статей, газетные вырезки и другие материалы. Документы классифицированы по формальному признаку и разделены на 11 серий, в ряде которых выделены подсерии. Серия 1 представлена дневником Виноградова за 1920 г.; серия 2 переписка; серия 3 лекции, заметки и планы, в которых выделены: подсерия А собственно лекции, подсерия В планы и наброски, заметки и цитаты; серия 4 книги, статьи и другие сочинения с выделением подсерии А статьи в рукописи, наброски и заметки, подсерии В типографские оттиски статей, подсерии С Очерки исторического правоведения; серия 5 материалы по русской истории и политике; серия 6 конференции, конгрессы, симпозиумы; серия 7 разрозненные заметки к лекциям, заметки о судебных разбирательствах, цитаты; серия 8 записные книжки; серия 9 газеты; серия 10 работы других авторов; наконец, серия 11 разрозненные материалы. В рамках серий датированные документы расположены в хронологическом порядке, а недатированные помещены в конце. Только материалы серии 10 размещены в соответствии с английским алфавитом по начальным буквам фамилий авторов.
Формальный подход к группировке материалов рождает ряд несообразностей. Непонятно, например, почему интервью Виноградова о внутриполитическом положении в России осенью 1915 г.(1) или его статья о московском совещании в августе 1917 г., а так же очерки о П.Н. Милюкове, А.Ф. Керенском, А.И. Гучкове, А.В. Колчаке, А.И. Деникине и других политических деятелях России оказались в серии 4 (подсерии А и В), а не в серии 5, а вырезки из газет о России из последней серии не перенесены в серию 9 и т. п. Поэтому при описании материалов представляется более удобным пользоваться хронологическим принципом, связывая документы с этапами жизни и творчества Виноградова. Это позволит обратить внимание на наиболее важные из документов, поскольку полное описание не представляется возможным, и подробнее осветить годы добровольного изгнания Виноградова, которые еще далеко недостаточно известны отечественному читателю.
Хотя Виноградов покинул Россию в декабре 1901 г., часть материалов архива относится к 1890-м гг. Она позволяет дополнить новыми штрихами портрет Виноградова как ученого и общественного деятеля. Среди материалов, относящихся к научной деятельности, заслуживают внимания рукописи 1891 г., когда во время летних вакаций историк посетил Францию, а затем Англию. Именно в Севре 8 июля 1891 г. был написан известный очерк Фолкленд(2), коренным образом изменивший представление исследователей раннесредневековой Англии об этом понятии. Если статья о фолкленде была опубликована в Английском историческом обозрении в этом же году(3), то наброски статьи или лекции на французском языке по проблемам философии истории не публиковались, что делает их особенно интересными для сравнительного изучения вместе с опубликованными лекциями Виноградова О прогрессе, прочитанными в Москве в 1898 г.(4)
Среди поездок за границу, совершаемых ученым в это время ежегодно, наиболее интересными и важными оказались путешествия в скандинавские страны в середине 1890-х гг. Из них Виноградов вернулся со своей будущей женой, обогащенным новыми впечатленими и знаниями, которые он вынес из знакомства с настоящим и прошлым этих стран. Особенно ярким было впечатление от Норвегии. Увлеченность раннесредневековой историей этой страны выразилась не только в научной статье о системе родства по материнской линии, реконструированной Виноградовым на основе древнейших юридических памятников (В. 19. F. 7)(5), но и в том, что он перевел и прокомментировал сагу об Осбъерне по прозвищу Тюленья смерть (В. 10. F. 6), которая была опубликована в журнале Детский отдых (В. 10. F. 5)(6).
Полезным для подрастающего поколения россиян Виноградов считал и опыт реформирования средней школы в Норвегии. Именно норвежская модель была взята им за основу проекта реформы гимназий в России, широко обсуждавшейся Московским педагогическим обществом, председателем которого являлся Виноградов, и в министерской комиссии, созванной по высочайшему повелению министром народного просвещения Н.П. Боголеповым в начале 1900 г. Наброски текстов выступлений историка на заседаниях комиссии и черновик записки о недостатках классической системы гимназического образования, подписанный 43 участниками совещаний, сохранились в архиве среди многочисленных конспектов научных исследований (В. 19. F. 9). Сравнение их с опубликованными журналами заседаний комиссии(7) позволяет как реконструировать принципы отбора материала для публикации министерскими чиновниками (в журналах публиковалась сокращенная стенограмма), так и изменение формулировок записки Виноградова, который стремился смягчить их, чтобы сделать более приемлемыми для министерства.
Предложения Виноградова опирались не только на зарубежный опыт, противником бездумного заимствования которого он всегда выступал. Надежную основу его проекта преобразования среднего образования составлял собственный опыт работы председателем училищной комиссии Московской городской думы с 1898 г. Виноградовым были заложены основы преобразования начального образования в Москве, которое должно было превратить его в целостную систему, основу для средней школы. Подготовительные материалы к заседаниям комиссии и доклады, составленные Виноградовым, свидетельствуют, что от его внимания не ускользал ни один момент начального образования. Его предложения предусматривали повышение жалования учащим, создание образцового здания, соответствующего требованиям организации учебного процесса и гигиены, увеличение числа ежегодно вновь открываемых училищ, рационализацию системы приема в начальные классы, совершенствование методики преподавания, включая использование технических средств обучения волшебных фонарей с туманными картинами (В. 12. F. 9-10; В. 13. F. 1-2).
В меньшей мере в материалах архива отразилась борьба Виноградова за университетскую автономию и гражданские права студентов. Среди рукописей 1899 г. о ней свидетельствует только набросок записки о причинах студенческих беспорядков, которая готовилась историком для комиссии под председательством генерала П. С. Ванновского. Однако данный документ важен для понимания того конфликта между Виноградовым и назначенным в 1901 г. министром народного просвещения Ванновским, который привел к отставке историка(8). Косвенно суть конфликта отразилась в трех афишах От комиссии по руководству курсовыми совещаниями (В. 25. F. 8), которые хранились Виноградовым до конца жизни. Их текст свидетельствует о разрешении студентам проводить курсовые совещания и создании для руководства ими комиссии, председателем которой был избран Виноградов. Усилиями комиссии удалось предотвратить резкие эксцессы со стороны студентов, которые могли бы вызвать повторение памятного погрома университета в 1899 г.
Приехавший из столицы новый министр не только не одобрил деятельность комиссии, но и высказал недоумение по поводу того, что она возглавлялась не ректором университета (последняя афиша была выпущена уже за подписью Ректор А. Тихомиров, субординация была восстановлена). Это больно задело Виноградова. Однако не столько оскорбленное самолюбие, сколько понимание того, что от нового министра не приходится ждать каких-либо положительных изменений было побудительным мотивом отставки. В наброске статьи Русский студент, написанной уже в эмиграции на английском языке, Виноградов замечал: Когда студенты избиваются на улицах, ссылаются в административном порядке, а компромиссы или устные протесты третируются, те, кто оказывается в таком положении, как люди сознания и чести вынуждены делать выбор между кафедрой и их репутацией (В. 21. F. 2. P. 68-69). Конфликт с Ванновским стал последней каплей, переполнившей чашу терпения Виноградова, повсеместно сталкивавшегося в своей общественной деятельности с бюрократическими препонами. Поэтому вслед за отставкой последовало решение покинуть Россию.
После кратковременного отдыха в Каннах, путешествия по Европе Виноградов оказался в Кембридже, где летом 1902 г. прочел две лекции о реформах 1860-х годов в России и дал критическую оценку ее современному состоянию(9), объяснив тем самым причины своего отъезда из страны. Если за границей Виноградов выступил с критикой бюрократического произвола в России, то у себя на родине он пропагандировал передовое общественно-политическое устройство Англии. В том же году в сборнике Мелкая земская единица, вышедшем в Петербурге, появился его исторический очерк развития местного самоуправления в этой стране(10). Конспекты исследований по теме на английском языке и план очерка можно найти среди многочисленных выписок, сделанных ученым во время работы в Оксфорде (В. 20. F. 6). В это же время Виноградов познакомился с П. Б. Струве и начал публиковать свои статьи в еженедельнике Освобождение(11).
Через год в связи с уходом в отставку Ф. Поллока для Виноградова открылась возможность замещения кафедры правоведения в Корпус Кристи колледже Оксфордского университета. 22 декабря 1903 г. тайным голосованием он был избран профессором этой кафедры, специально созданной для Генри Мэна. Именно ему посвятил свою инаугуральную лекцию Павел Гаврилович, назвав английского историка-правоведа одним из наиболее влиятельных своих учителей (В. 20. F. 11. P. 8-43. Рукопись лекции)(12).
Со времен Мэна установилась традиция, что от профессора этой кафедры требовалось чтение лекций и консультация студентов по вопросам истории права и сравнительного правоведения различных народов, а также, при желании, рассмотрение общих принципов права. Виноградов имел и желание, и способность такой постановки лекционных курсов, о чем свидетельствуют многочисленные материалы архива. В нем отложились тексты лекций и подготовительные материалы к ним: наброски, черновики, планы, списки литературы. Часть лекций написана от руки, часть отпечатана на машинке, некоторые представляют собой своеобразную рабочую комбинацию рукописного и машинописного текста.
Лекционные материалы архива свидетельствуют, что к ним вполне применима та оценка, которую сам Виноградов незадолго до отъезда из Москвы дал лекционным курсам своих московских коллег. В общем, русским профессорам, писал он, не приходится стыдиться своих курсов ни перед кем, они вкладывали в них лучшее достояние своего знания и труда, делали для них даже больше, чем для специальных исследований или печатных изданий(13).
Новинкой для Корпус Кристи колледжа было введение приехавшим из России профессором семинаров. Большой опыт, приобретенный Виноградовым еще в молодые годы в качестве участника семинаров в Германии, а затем обогащенный в России уже в новом качестве преподавателя, обеспечил успех начинания в Оксфорде. Правда, хранящиеся в Гарвардском архиве Протоколы семинаров (В. 24. F. 8), составленные мисс Шипшенкс (Sheepshanks), более деловиты и сухи по сравнению с восторженными обобщающими оценками семинаров русскими учениками Виноградова(14), но они позволяют сделать вывод, что выработанные в Московском университете принципы остались неизменны. В центре внимания учителя по-прежнему оставались источники, которые тщательно отбирались, печатались и раздавались студентам. В данном случае это были Избранные дела для иллюстрации истории английского земельного права, извлеченные из годовых книг (year books), составленных в период правления Эдуарда II(15). На их основе студенты делали доклады, которые затем обсуждались участниками семинара. Течение его по-прежнему определялось широкой эрудицией профессора (так постоянно называет Виноградова автор протоколов), который своими замечаниями, дополнениями и обобщениями, помогал студентам не только детально проанализировать и выявить незаметные на первый взгляд нюансы рассматриваемых дел, но и показать их связь с развитием правовой мысли в Англии с учетом своеобразия рецепции английскими правоведами (в данном случае Г. Брактоном) римского права и особенностей эволюции общего права в сравнении с континентальной системой.
Быть впереди своих студентов и коллег Виноградову позволяла обширнейшая эрудиция, являвшаяся результатом неустанной работы по приобретению новых знаний(16). Ее отражением являются 56 тетрадей и записных книжек, в которых содержатся конспекты прочитанных книг и статей, выписки из архивных материалов, сделанные на русском, английском, немецком, французском, итальянском, греческом, латинском, англо-норманнском языках. Некоторые из тетрадей пронумерованы, на обложках многих из них сохранились указания на место составления записей (Лондон, Оксфорд, Медисон, Рим, Берлин, Калькутта, Покровское-Стрешнево), практически все они датированы. Это позволяет определить круг исследований, находившихся в поле зрения историка в тот или иной период его творчества.
Характеризуя манеру конспектирования Виноградова, следует прежде всего отметить краткость записей. Обладая отличной памятью, Виноградов отмечал лишь наиболее важное. Зачастую он обращал внимание на подстрочный материал в исследованиях, выписывая цитируемые источники. Если конспект источника делался на греческом, латыни или англо-норманнском языках, то он дополнялся параллельным переводом на английский. Рабочие пометы весьма скупы. Как правило, они указывают на возможность использования источника: женитьба на чужеземке, город и социальные группы горожан и т. п. Иногда они выражают отношение к изложенному: сверхкритицизм; или напротив выписки из Сократа: Толпа персов рабы. Их начальники добывают себе славу, растаптывая другие народы приведена помета Россия!(17) (В. 22. F. 2. P. 62). При повторной работе с конспектом Виноградов подчеркивал ключевые слова, как бы составляя конспект в конспекте. Виноградов не отделял преподавания от исследовательской работы, поэтому конспекты материалов к лекциям и исследованиям перемежаются в архиве с планами и набросками статей и отдельных частей книг.
Преподавательская и исследовательская работа в Англии не оттеснила на второй план интереса к происходящему в России. В 1904 г. Виноградов опубликовал статью о положении русского крестьянства во влиятельном и симпатичном английском органе, либеральном по направленности журнале Независимое обозрение(18). Возможно для этого же издания предназначалась написанная по-английски статья Необходима ли экспроприация для решения аграрного вопроса в России? (В. 21. F. 1. P. 34-65). Уже в ней наметились расхождения Виноградова с радикальной частью сторонников Союза Освобождение, которые допускали возможность отчуждения части помещичьих земель за справедливое вознаграждение. Меры, предлагаемые историком, были направлены, прежде всего, на совершенствование культуры земледелия.
Еще более отчетливо расхождение Виноградова с бывшими соратниками по Освобождению проявились в Политических письмах, опубликованных в Русских ведомостях в августе 1905 г.(19) Развитие событий было столь стремительно, что редакция была вынуждена оговорить в примечании к публикации, что статья была прислана весной. В бумагах же Виноградова сохранился текст статьи Наш современный государственный строй с подзаголовком 2 письмо, которое существенно отличается от опубликованного и содержит критическую характеристику проекта булыгинской комиссии.
Наметившийся во время визита в Россию поздней осенью 1905 г. альянс Виноградова с октябристами был недолговременным. Отказ от участия в правительстве П. А. Столыпина, о формировании которого с участием представителей общественности лидеры октябристов вели переговоры летом 1906 г., был принципиальным. Обоснование его давалось в статье Виноградова Возможно ли было образование либерального министерства?(20). План статьи (В. 21. F. 4) предполагал освещение мер, необходимых для реформирования партии мирного обновления, что свидетельствует о симпатиях историка в это время именно к данной партии. Свое отношение к тактике кадетов в ходе революционных событий 1905-1906 гг. он выразил в статье Предметные уроки (В. 18. F. 7. P. 1-16), которая, по свидетельству Г. Фишера, предназначалась для публикации в газете Голос Москвы(21). Разделяя многие посылки социалистов, горячо проповедуя непримиримую ненависть к существующей государственности, объявляя себя революционерами, протягивая руку налево, политические радикалы не встретили, однако, не снискали, однако(22), сочувствия предполагаемых союзников, которые даже не хотели дождаться, чтобы им уготовили пути, а прямо стали ломать ограду и разбивать двери, отмечал Виноградов. Если бы они имели успех в своем предприятии, сомневаемся, чтобы от этого много выиграли их мирные друзья, тем более, что в последнюю минуту последним пришлось отойти в сторону и ограничиться ролью наблюдателей завязавшегося боя. Людям, органически не расположенным к употреблению революционных средств, лучше так и считать себя реформаторами, а не революционерами, и искать союзников в центре политической позиции, а не налево от себя.
В 1907 г. Виноградов впервые ездил в США для чтения лекций в Гарварде и Медисоне, Висконсин(23). В Висконсине Виноградовым был написан очерк Итоги XIX века (В. 21. F. 10), опубликованный в качестве приложения к восьмому тому Истории XIX века Э. Лависа и А.-Н. Рамбо(24). Во время своей первой поездки в Америку Виноградов прочел также лекцию в Колумбийском университете, о чем свидетельствуют письма Павла Гавриловича профессору Эдвину Селигману, хранящиеся в библиотеке университета(25). Именно после посещения США Виноградов решил положительно откликнуться на неоднократные предложения своих коллег вернуться в Московский университет. Я не мог отказаться сделать для своего старого университета то, что я уже сделал в Америке, писал родным Виноградов(26). Причина согласия определялась также восприятием им ситуации на родине. Позже историк охарактеризовал конец 1907 г. как период, когда в университетах увлечение политической борьбой и беспокойство, при которых невозможны были исследовательские занятия, прекратились, и наступила пора серьезной академической работы(27). Перспективы, открывавшиеся в этой связи, позволяли отринуть некоторые сомнения, высказывавшиеся им в прошлом в ответ на просьбы коллег о возвращении(28), хотя и не до конца. Виноградов принял решение: не оставляя кафедры в Оксфордском университете, где он преподавал два семестра, третий, дополнительный семестр посвящать московским студентам.
Факт преподавания Виноградовым в Московском университете в 1908-1911 гг. в качестве сверхштатного профессора хорошо известен. Однако текстов лекций, прочитанных в стенах родного университета в эти годы, в Гарвардской коллекции Виноградова не отложилось. Среди бумаг сохранился лишь черновик статьи Школа и воспитание, которую Виноградов готовил по просьбе Струве для Русской мысли (В. 8. F. 7)(29). Она свидетельствует, что его взгляды на пути и способы преобразования российской школы существенно не изменились.
Выступая в 1913 г. на Всемирном конгрессе историков, Виноградов представил своим коллегам общий замысел опирающегося на сравнительный метод исследования по истории правоведения(30). С этого времени началась интенсивная работа по сбору материала. Новые возможности для сравнительного изучения начальных стадий зарождения систем юридических норм и правового сознания у различных народов давала поездка зимой 1913-1914 гг. в Индию (конспекты исследований и записи о личных наблюдениях общинных аграрных распорядков сохранились в архиве: В. 22. F. 5). Однако начавшаяся Первая мировая война прервала работу.
Непосредственным откликом историка на известие о ее начале стала статья Россия: психология нации(31). Она призвана была помочь преодолеть предубеждение в отношении к России союзнице Великобритании по коалиции как к малокультурной стране, в которой господствует деспотизм, предубеждение, разделявшееся частью английского либерального общества. В ходе войны Виноградов неоднократно выступал со статьями в английской прессе и с лекциями, которые знакомили англичан с либеральной традицией общественной мысли и земским движением в России второй половины XIX начала XX в. Возросший у англичан интерес к славянскому духу заставил его вернуться к обзору славянофильства в своих очерках и статьях (В. 7. F. 4)(32). В то же время на страницах русских газет появлялись его описания вклада народов Великобритании в борьбу с общим противником.
Голос крови звал Виноградова на родину, несмотря на все опасности. ...Как русский, писал в одной из статей Павел Гаврилович, я остро чувствовал желание вступить в непосредственный контакт с русским обществом, узнать о его нуждах и целях, передать вести из Англии и, возможно, помочь делом или советом. Ежегодно приезжая в Россию, Виноградов участвовал в проводимых русско-английским обществом собраниях и лекциях, а с 1916 г. стал председателем его исполнительного комитета, заменив на этом посту ушедшего из жизни бывшего коллегу по Московскому университету и друга М. М. Ковалевского. Именно к этому времени относится текст статьи Виноградова Россия и Европа (В. 8. F. 6). В ней автор выражает уверенность, что на его родине утвердится право и гуманность, которые являются достижением мировой культуры, и что средством их утверждения должно быть просвещение.
Деятельная натура Павла Гавриловича не могла ограничиться только пропагандистской работой, поэтому, когда в августе 1915 г. в Лондоне был создан Комитет помощи русским узникам войны, он с готовностью откликнулся на предложение стать его почетным секретарем. На него легли организационные обязанности по координации деятельности с бернским и гаагским комитетами помощи военнопленным, о чем свидетельствует имеющаяся в архиве переписка (В. 1. F. 2). В ней много писем из лагерей от комитетов военнопленных, солдат и офицеров, основным лейтмотивом которых была просьба прислать чего-нибудь съестного, и отчетов о пересылке различных продуктов, одежды и, конечно же, табака. Так, подпрапорщик Потап Даниленко писал 20 сентября 1915 г. из лагеря при г. Сольтаву: Многоуважаемый Государь Г-н Виноградов в нашем лагере Руссковоеннопленных находится 17400 человек. Нуждаются в белье, носках, шароварах, шинелях, и сапогах. Желательно получить хотя бы на 1000 человек, так как у этих особенно ощущается нужда. В съесных припасах имеем нужду все. Просим, если возможно пришлите бисквиту, табаку, сахару и чаю. Если найдете возможность пришлите книг для чтения 50 ш[тук] (В. 1. F. 2. Сохранена орфография и пунктуация оригинала).
Не хлебом единым жив человек эту библейскую истину Виноградов глубоко понимал, поэтому много сил и энергии он направлял на создание условий для образовательной работы среди русских военнопленных. В 1916 г. при его участии были закуплены книги и специально изданная Азбука военнопленного для посылки в лагеря. Экземпляр Азбуки сохранился среди писем. Здесь же находится оттиск статьи П. Харитонова о деятельности лондонского комитета помощи и ряд свидетельств английских военнослужащих очевидцев жестокого обращения с русскими военнопленными.
Революционные события в России вызвали у Виноградова, наблюдавшего их начало своими глазами, противоречивые чувства. С одной стороны, они вселяли надежду на переустройство России, с другой тревогу в связи с нарастанием социальной напряженности, усиливаемой резким политическим размежеванием и ожесточенной межпартийной борьбой. Такое отношение отразилось в опубликованных в английской прессе статьях и интервью Виноградова, машинописные тексты которых имеются в архиве (В. 7. F. 5, 6, 7). Следует заметить, что мнение Виноградова о деятельности Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов отличалось от позитивных оценок С. Ф. Платонова, обзор впечатлений которого об общей ситуации в России, данных 5 июня 1917 г., сохранился в архиве (В. 13. F. 7. Машинописный текст на английском языке).
Захват власти большевиками был незаконен и вел к полному разрушению государства, а значит и гибели России, считал Виноградов. Выступая на годичном собрании исторической ассоциации 11 января 1918 года, он сравнивал современные события у себя на родине со смутным временем начала XVII в., указывая при этом, что нынешняя ситуация намного опаснее для страны, поскольку Германия более сильный противник, нежели польские интервенты и, что значительно важнее, российское общество утратило моральные ориентиры, которые обеспечивались ранее Церковью. Текст выступления сохранился в архиве (B. 7. F. 9).
В это же время Виноградов сблизился с обществом Народоправство, созданном в Лондоне русскими эмигрантами вскоре после прихода к власти в России большевиков. Воззвание о его образовании было подписано профессорами С. П. Тюриным и С. И. Гавриловым, литератором И. В. Шкловским-Дионео, А. М. Кругляковым, А. Р. Багатурянцем и другими. Целью Народоправства провозглашалось объединение тех русских, кто отвергал большевистское правление как ведущее к распаду русской государственности и угрожающее независимости народов России, поддерживал демократически выбранное Учредительное собрание как единственного выразителя свободной воли всего народа, рассматривал республику как надежную гарантию мирного и свободного развития страны, кто полагал, что только в тесном единстве с союзниками возможно восстановление ее могущества и преодоление германского засилья, которому подчинились новые правители, подписав мир в Брест-Литовске. На одном из заседаний общества Виноградов прочел лекцию о том, каким ему видится выход из создавшегося положения. Для него было ясно уже в начале 1918 года, писал об этом выступлении хорошо знавший Виноградова в эти годы Шкловский, что из коммунизма ничего не выйдет, и что Россия, когда она так или иначе избавится от большевиков, будет федеративной республикой. Видимо, текст именно этого выступления под названием За и против республики (B. 8. F. 6) хранится в архиве Гарвардской школы права. В нем Виноградов решительно высказывается против восстановления монархии и возвращается к высказанным им еще в 1905 г. в Политических письмах предложениям создать двухпалатный парламент с представительством от земств в одной из палат. Правда, из контекста следует, что выступление относится к июлю, а не к началу 1918 г. В одном из номеров журнала Народоправство была опубликована статья Виноградова о Лиге Наций. К этой теме он возвращался еще не один раз, поскольку после поражения белого движения и свертывания интервенции считал Лигу тем международным инструментом, который мог бы содействовать восстановлению легитимного правительства в России. В архиве сохранился машинописный текст с правкой рукой Виноградова под названием Реалии Лиги Наций (В. 7. F. 10).
Обращаясь к личному архиву, всегда надеешься на то, что он приоткроет завесу тайны над повседневной, внутренней духовной жизнью оставившего его человека. Гарвардская коллекция оправдывает эту надежду лишь отчасти. В ней нет личных писем Виноградова, но сохранился дневник за 1920 г. Правда, отрывающего его может сразу постигнуть разочарование: в своей начальной части он скорее напоминает одну из многих записных книжек, содержащую планы лекций и занятий, конспекты, наброски статей. Однако тем ценнее те немногие заметки, которые приобретают более или менее систематический вид с августа месяца.
Весьма лаконичные записи раскрывают отношение Виноградова к политическим событиям в России и в Англии, отражают надежды в связи с вестями о ненависти простых красноармейцев к комиссарам и их крушение вместе с поражением белой армии. Крушение Врангеля. Vae, victis! Гарвин радуется, записано 15 ноября.
Часы досуга, как свидетельствуют записи, посвящались любимым занятиям - игре в шахматы, музыке и чтению, а заметки о прочитанном выявляют в читателе историка.
29 ноября: Сон Тургенева слабая вещь, навеянная западной беллетристикой. Старые портреты одна из ужасных картинок крепостного быта кучерок Иван. А рядом идиллия Алексея Сергеевича и его глупой жены. Поклонение Екатерине, Орлову, Потемкину. Отчаянный Тургенева самоистребление.
3 декабря: Бесы Достоевского: almost precise [?] prophesy of Bolshevism.
4 декабря: Бесы: 20 о чем говорили в Пет[ербурге] в начале 60 годов. 49 Липутин [...] всемирно-человеческий язык революции. 107 Кириллов: Кто победит боль и страх, тот сам Бог будет, а так Бога не будет.
8 декабря: Продолжал читать Бесы. III 373 Переделка 9/10 человечества в стадо. Лучше бы всего перерезать 100 млн. За сто лет правительства погубили бы 500 млн. П. С. Верховенский: нужны смерть и [...] для полного разврата. Равенство в рабстве. Иван-Царевич или папа. Послушание [...].
9 декабря: Дочитал Бесы: невыносимая бойня, но какова теперешняя действительность? Петр Степанович едва ли реален; все вообще преувеличено до карикатурности, но карикатура гениальная.
На первый взгляд цитаты выбраны случайно. Однако для Виноградова, указавшего даже страницы издания, они подтверждали два важных положения: о доктринерстве социалистических систем, базирующихся на умозрительном рационализме, и об утрате просвещенной частью общества христианского идеала. Так русская классическая литература оказывалась сопряженной с научными исследованиями историка, в последние годы жизни доказывавшего необходимость соединения принципа личной свободы с идеалами общественной справедливости.
Основное место в дневнике занимают записи, связанные с преподавательской и исследовательской работой. Так, 10 сентября записано: Предлож[ени]е Enciclop Britan £ 200 за 50 стр[аниц] или меньше, уплата за особые издержки. С этого времени начинается интенсивная работа над статьями для Британской энциклопедии по истории России конца XIX начала XX в. Важным подспорьем в работе стали газетные материалы: вырезки статей о России из английской прессы, которые в течение ряда лет делались для Виноградова фирмами Durrants press cuttings и Woolgar and Robberts press cuttings практически из всех ведущих газет и журналов, издававшихся в Англии (B. 13. F. 3), материалы русской дореволюционной прессы, которые собирались самим Виноградовым, публикации эмигрантских парижских газет Последние новости и Общее дело (B. 25. F. 1-10). Ход военных действий времен гражданской войны Виноградов восстанавливал по данным газеты Таймс, машинописные выдержки из которой были подготовлены, по-видимому, М. Т. Флоринским, работавшим в это время его секретарем. При характеристике внутренней политики большевиков не были обойдены вниманием и важнейшие большевистские издания. Причем Виноградов обращался в первую очередь к важнейшим источникам: материалам съездов Советов, статьям лидеров большевистской партии и членов Советского правительства (B. 13. F. 4-6). Наброски самой большой статьи Россия делались по-русски (там же), а биографические статьи писались сразу же на английском языке. Среди бумаг сохранились рукописные тексты опубликованных очерков о П. Н. Милюклве, А. В. Колчаке, Л. Г. Корнилове и неопубликованный машинописный текст с дополнением в несколько строк от руки о Ф. Э. Дзержинском (В. 11. F. 1). Исправления, внесенные в текст, отражают стремление автора дать более емкую и точную характеристику. Так, после перечисления основных постов, которые занимал Дзержинский, дописано: Чрезвычайка (Чрезвычайная Комиссия) под руководством Дзержинского превзошла все рекорды царской Охраны (охранная полиция). Невозможно подсчитать число людей, замученных и убитых по приказу ее инквизиторов. Цифры, публикуемые иногда Советскими властями (см.: Россия, с.), представляют только маленькую часть страдальцев. В общественном мнении Дзержинский с его грустными глазами и приятной улыбкой (как описывает его госпожа Шеридан) является персонификацией террора.
Однако вернемся к дневнику. 1 декабря записано: Стукнуло 66 лет! Чередование учеников: Dennes, Тройнин, Rees, Miss Clarke. Если ученики пришли со словами признательности, то публикацию обзора первого тома виноградовских Очерков исторического правоведения, написанного для Таймс Дж. Макдонеллом, никак нельзя было отнести к числу подарков. Непонимание замысла работы, проявившееся в статье, вызвало резкую запись 2 декабря: Услышать суд глупца? В данном случае не глупца, а завистника. Просмотрел существенное и обрушился на Введение, в кот[ором] вопросы не разрешены, а поставлены. Виноградов был совершенно прав в своем негодовании. Хотя Введение оказалось слишком непривычным для воспитанных на островной традиции английских правоведов, оно получило достойную оценку в виде повторного отдельного издания в этом же 1920 г. К сожалению, последняя работа Виноградова до сих пор не привлекла должного внимания исследователей на родине историка, да и за рубежом.
Очерки исторического правоведения должны были стать, по замыслу автора, итогом многолетних исследований, в которых воплощалась его давняя мечта применить сравнительный метод к изучению всеобщей истории. Правда, теперь исследуемый предмет сужался до одной сферы истории права, но анализ его осуществлялся на широком социальном фоне. В планы ученого входило проследить последовательную смену пяти стадий эволюции юриспруденции: племенного, гражданского, феодального, индивидуального и нарождающегося социалистического права.
Виноградов успел осуществить только часть задуманного. Первый и второй тома Очерков наряду с теоретическим введением, в котором рассматривалось соотношение правоведения с другими дисциплинами логикой, психологией, социологией и политической теорией, а также вклад основных школ правоведения, содержали характеристику правоведения на первых двух стадиях господства племенной организации общества и в греческих городах-полисах. Подготовительные материалы к этим двум томам имеются в архиве (В. 9. F. 7-8; В. 11. F. 3).
Однако много важнее материалы к третьему тому. Два раздела, написанные Виноградовым для этого тома Церковь и Источники права, были опубликованы. Это (B. 11. F. 4). В архиве содержатся также черновики общего плана тома, заметки и наброски к нему и незавершенные рукописный и машинописный варианты двух глав: первой Элементы социальной организации и пятой Публичная власть (B. 11. F. 4, 5, 6-11; B. 12, F. 1-7). Из них видно, что Виноградов отходит от той схемы изложения материала, которая использовалась им в главе Феодализм, написанной для Кембриджской средневековой истории. Если в последней системообразующим элементом феодализма было юридическое понятие контракт, вокруг которого строился нарратив (повествование), то в Очерках под влиянием Мэтланда и Отто фон Гирке Виноградов заменил его понятием товарищество (fellowship), определяющим социальный институт, возникший в условиях становления феодального общества. Именно этот институт был, по мысли Виноградова, интегрированным выражением социальных связей в средневековье, подобно трибе у индоевропейских племен, заполонивших Европу в результате переселения народов, и полису у древних греков. Как ни парадоксально, но в неопубликованных главах Очерков Виноградов был менее юридичен, если так можно выразиться, в объяснении особенностей феодализма, чем в главе Кембриджской средневековой истории. Введение понятия товарищество потребовало от исследователя рассмотрения исторических предпосылок складывания этого социального института, среди которых важная роль отводилась натуральному хозяйству, проявлением господства которого были порча монеты, перемещение ремесла в сельскую местность и занятие горожан сельскохозяйственным производством, господство продуктовой ренты.
Пятая глава Публичная власть должна была открываться рассмотрением понятия мир (peace). В анализе его содержания Виноградов следовал подходу намеченному в главе об источниках средневекового права. Его интересовали не столько юридические доктрины и характеристика этого понятия в трактатах профессиональных юристов, сколько его реальное содержание, проявляющееся в повседневной практике, т. е. его обыденное понимание.
Большой международный авторитет Павла Гавриловича позволял ему деятельно откликнуться на невзгоды тех российских ученых, кто вынужден был покинуть родину после революции. При его активном участии в 1921 г. в Лондоне был создан Международный комитет помощи русским ученым за границей. В этом же году в Америке при поддержке фонда Карнеги началось издание серии книг о первой мировой войне. Редактором разделов, посвященных России, был назначен Виноградов, пригласивший русских писателей и ученых для их написания. Как действующий президент Союза Академий он стремился содействовать публикации трудов русских ученых на английском, немецком, французском и других европейских языках в академических изданиях в Лондоне, Брюсселе, Риме, Амстердаме, Белграде, Кракове, Праге, Бухаресте.
В последние годы Виноградов много путешествовал, читая лекции по приглашению ведущих университетов мира. В 1921 г. его аудиторию составляли студенты Лейдена, Брюсселя, Гента. В 1923 г. он совершил большой тур через всю Америку, выступая с лекциями и проводя семинары в Велиамстаунском институте политики (Массачусетс), в университетах Калифорнии (в Беркли), Мичигана, Медисона (в Висконсине), в Йельском и Колумбийском университетах, в университете Дж. Хопкинса. В следующем году он вновь посетил Велиамстаун, а также институт сравнительного изучения культуры в Осло и университет г. Упсала (Швеция). Тексты некоторых лекций, с которыми он выступал во время своего вояжа по Америке в 1923-1924 годах. Среди них лекция Право как субъект обязанностей, произнесенная перед студентами Института политики в Вильямстауне, Массачусетс (B. 2. F. 5), лекции Право как предмет социальной науки, прочитанные в университетах Мичигана и Калифорнии (B. 2. F. 7) и некоторые другие. Из европейских лекций сохранились Шведская земля (1924?), Возрождение естественного права лекция в университете г. Упсала (B. 3. F. 2) и Обычай и право в Институте сравнительного изучения культуры в Осло (B. 3. F. 5-6). Большинство лекций, читанных Виноградовым в 20-е годы в американских и европейских университетах, были опубликованы.
В завершение обзора материалов архива Виноградова в библиотеке школы права Гарвардского университета хочется отметить, что они не только освещают многие слабо изученные и даже неизвестные стороны жизни и творчества этого выдающегося историка и общественного деятеля, но и ставят вопросы, на которые предстоит еще дать ответ.

Примечания:

1.Архив МГУ. Ф. 213 (хранится в Музее земледелия). Значительная часть эпистолярного наследия П.Г.Виноградова находится в фондах его учителя, коллег и учеников, хранящихся в Отделе рукописей Российской государственной библиотеке, а также личных фондах архива Российской Академии наук и Российского государственного архива литературы и искусства и ряда других архивов. Незначительная часть писем Виноградова опубликована. См.: Из писем П.Г.Виноградова / Публ. и прим. К.А. Майковой // Средние века. Вып. XXII. 1962. С. 265-282; Каждый должен бороться на своем месте: Письма П.Г.Виноградова к П.Б. Струве. 1902-1904 / Публ. и прим. А.В. Антощенко // Исторический архив. 2000. 5. С. 186-201; Антощенко А.В. Из писем академика П.Г. Виноградова И.В. Шкловскому (Дионео) // Зарубежная Россия. 1917-1939 гг. СПб., 2000. С. 210-215. О приобретении коллекции Гарвардской школой права см.: Baker J.H. Migration of Manuscripts // Legal History. 1994. Vol. 15. N. 2. P. 175.
2.В описи оно неверно датировано 1917 г.
3.Harvard Law School Library. Special Collections. Vinogradoffs Papers. Box 19. Folder 3. Далее номера коробок (В) и папок (F) указываются в тексте статьи. Поскольку в американских архивах материалы в папках не принято нумеровать постранично, указания на номера страниц будут даваться только в тех случаях, когда они пронумерованы в тетрадях самим Виноградовым или его секретарем.
4.См.: Vinogradoff P. Folkland // English Historical Review. January 1893. P. 1-17. Переиздано в Собрании сочинений Виноградова: The Collected Papers of Paul Vinogradoff (далее Col. Pap.). Oxford, 1928. Vol. 1. P. 91-111. Репринтное издание Собрания сочинений вышло в США в 1995 г. См.: Антощенко А.В. [Рецензия] P.G.Vinogradoff. Collected Papers. 2 vols. Derlan. Gryphon Edition. 1995 // Вопросы истории. 1996. 7. C. 159-160.
5.Виноградов П.Г. О прогрессе. М., 1898. Лекции также опубликованы в журнале Вопросы философии и психологии за 1898 г.
6.Статья опубликована: Vinogradoff P. Geschlecht und Verwandtschaft im alt-Norwegischen Rechte // Zeitschrift für Sozial- und Wirtschaftsgeschichte. Weimar, 1899. B. VII. H. I. S. 1-43. Репринт: Col. Pap. Vol. 2. P. 46-83. 7.См.: Осбъерн Тюленья Смерть // Детский отдых. 1896. 8. С. 106-123. В коробке 10 эта статья соседствует с многочисленными оттисками научных работ историка на русском, английском, немецком и французском языках и рецензиями на его исследования на тех же языках.
8.См.: Труды высочайше учрежденной комиссии по вопросу об улучшениях в средней общеобразовательной школе. Вып. I-VII. СПб., 1900.
9.См.: Херасков И. Из истории студенческого движения в Московском университете // Московский университет, 1755-1930. Париж, 1930. С. 438-439; Мельгунов С.П. Воспоминания и дневники. Париж, 1964. Вып. 1 (части первая и вторая). С. 71-72; Богословский М.М. Историография, мемуаристика, эпистолярия. М., 1987. С. 92.
10Vinogradoff P. The Reforming Work of the Tzar Alexander II; The Meaning of the Present Development in Russia // Lectures on the History of the Nineteenth Century. Cambridge, 1902. P. 237-276. В архиве сохранились рукописные наброски лекций (В. 20. F. 6. P. 25-53).
11.Позже очерк был опубликован отдельной брошюрой: Виноградов П.Г. Местное самоуправление в Англии. СПб., 1903.
12.См. об этом: Исторический архив. 2000. 5. С. 186.
13.Оттиск русского перевода лекции, опубликованной в журнале Научное слово (1904, кн. VII), сохранился в архиве вместе с оттисками других работ на русском языке Накануне нового столетия, Феодализм в Италии, Римское право в средневековой Европе и т.д. (В. 10. F. 5).
14.Виноградов П.Г. Учебное дело в наших университетах // Вестник Европы. 1901. 10. С. 570.
15.Ср.: Богословский М.М. Указ. соч. С. 72-74; Кизеветтер А.А. На рубеже двух столетий. Прага, 1929. С. 70; Маклаков В.А. Из оспоминаний. Нью-Йорк, 1954. С. 193-194; Милюков П.Г. Воспоминания. М., 1990. Т. 1. С. 114-115.
16.Тематику виноградовских семинаров в Оксфорде см.: Subjects Treated in Seminars // Col. Pap. Vol. 2. P. 495-496.
17.Хорошо известен вопрос, часто задаваемый, по свидетельству Отто фон Гирке, на международном конгрессе в Лондоне в 1913 г. и характеризующий широкий кругозор знаний Виноградова: Кто этот человек, который знает все законы и говорит на всех языках? См.: De Zulueta F. Paul Vinogradof: 1854-1925 // The Law Quarterly Review. 1926. No. CLXVI. P. 209.
18.Приводится в переводе с английского.
19.См.: Vinogradoff P. The Peasant Caste in Russia // Independent Review. 1904. Vol. IV. N. 13. P. 89-101.
20.Виноградов П.Г. Политические письма // Русские ведомости. 1905. 5, 14, 19 августа. См. их наиболее обстоятельный анализ в статье: Sargeant E. Russian Liberalism Versus Bolshevism: The Debate Between Vinogradoff and Lenin // International Politics. 1996. Vol. 33. P. 341-371. Правда, автор, как нам представляется, неверно определил контекст появления писем. Они были направлены не против большевиков, а против радикально настроенных освобожденцев. Исследовательница сама вынуждена признать, что источники его [Виноградова] знаний об идеях радикальной большевистской и других революционных партий в это время остаются неизвестными. Ibid. P. 347.
21.Виноградов П.Г. Возможно ли было образование либерального министерства? // Московский еженедельник. 1906. 20. С. 11-16.
22.Fisher H.A.L. A Memoir // Col. Pap. Vol. 1. P. 43.
23.Так в тексте.
24.Высокую оценку методике проведения семинарских занятий (case-studies) в Гарвардской школе права Виноградов дал в письме к М.М.Богословскому. См.: Письмо П.Г.Виноградова к М.М.Богословскому от 5 мая 1907 г. Архив РАН. Ф. 636 (М.М.Богословский). Оп. 4. Ед. хр. 4. Л. 13-13 об.
25.Виноградов П.Г. Итоги XIX века // История XIX века (Западная Европа и внеевропейские государства / Под ред. Э.Лависса и А.-Н.Рамбо. Т. VIII. М., 1907.
26.Paul Vinogradoffs letter to Seligman on April 20, 1907. Columbia University Libraries. Rary Books and Manuscripts Library. Special Collections. Edwin R.A.Seligmans collection. Лекция в Колумбийском университете не отмечена в списке публичных лекций Виноградова, прочитанных в Англии и зарубежных странах. В письмах профессору Селигману упоминается также посещение Виноградовым университета Вирджинии.
27.Цит. по: Fisher H.A.L. Op. cit. P. 44.
28.Виноградов П.Г. Университетский вопрос // Русские ведомости. 1909. 1 января.
29.В письме С.Н.Трубецкому от 18 января 1903 г., перлюстрированном полицией, Виноградов писал: ...уезжая, я поставил и условие своего возвращения, быть может неосторожно, но поставил. Я говорил, что вернусь, если вы меня позовете, когда университет выйдет из своего жалкого подчинения министерской канцелярии и попечителю. Этого я и буду держаться в конце-концов. Когда придет новый устав или если этот устав будет возможный, на что мы все надеемся, я вернусь в Московский университет по приглашению его профессоров, но не иначе. Не говорите, что это слишком отдаляет срок моего возвращения и что я нужен теперь. Возрождение университетов должно совершиться очень скоро, если оно вообще совершится, а при автономии то как раз и понадобятся люди, и энергия, и умения. Но пока нет устава, мало ли что может случиться; все благие начинания могут развалиться как карточный домик, а в карточном домике не стоит устраиваться. Государтвенный архив Российской Федерации. Ф. 102 (Особый отдел департамента полиции). Оп. 231 (1903). Ед. хр. 196. Л. 1 об.
30.Обещание подготовить статью об образовании содержится в письме к П.Б.Струве от 20 сентября 1909 г. Российская национальная библиотека. Дом Плеханова. Ф. 753 (П. Б. Струве). Ед. хр. 26. Л. 3-4.
31.Vinogradoff P. Presidential Address // Essays in Lega History. L. etc., 1913. P. 3-12.
32.Vinogradoff P. Russia. The Psychology of a Nation // Times. 1914. September 14. Статья была перепечатана в серии Оксфордские памфлеты с переводом на ряд европейских языков.

На первый взгляд - что может быть общего между наукой и мифологией? Но общее есть. И то и другое - это два способа описания действительности. И очень часто, как говорят сами учёные, именно наука питается мифологией, черпая из него свои исходные интуиции.

Русские и германцы: Северная прародина

Взрывоопасное и чреватое многочисленными межнациональными конфликтами начало XXI века, пожалуй, как никогда заставляет людей задумываться над извечным вопросом: "Кто мы и откуда?"
Но для того, чтобы ответить хоть сколько-нибудь внятно на этот вопрос, нам необходимо погрузиться в глубины тысячелетий. И там, у колыбели современных народов Европы, перед нами предстанет картина, во многом неожиданная и поучительная..."

Веда значит Знание

Русский Север... Его леса и нивы не топтали орды завоевателей, его свободный и гордый народ в большинстве своем не знал крепостного гнета, и именно здесь сохранились в чистоте и неприкосновенности древнейшие предания, обряды, былины, песни и сказки Руси...

Восточная Европа как прародина индоевропейцев

Среди множества преданий, сохраненных памятью человечества, - древнеиндийский эпос Махабхарата считается величайшим памятником культуры, науки и истории предков всех индоевропейских народов. Изначально это было повествование о междуусобице народов Куру, живших более 5 тысяч лет назад между Гангом и Индом. Постепенно к основному тексту прибавлялись новые - и до нас Махабхарата дощла содержащей почти 200 тысяч строк в 18 книгах. В одной из них, названной "Лесной", описаны священные источники - реки и озера страны древних арьев, т. е. земли, на которой и разворачились события, рассказаные в эпосе....

Объединяющая Гиперборея: АШКЕНАЗА - АШКУЗА - СКИФЫ

Вопросы происхождения ряда народов остаются выяснены далеко не полностью. Одним из таких, не до конца проясненных вопросов, является происхождение восточноевропейской группы евреев-ашкенази. По ряду субъективных причин, последнее столетие его изучение велось исключительно за рубежом, что привело к сложению двух основных теорий их происхождения. Согласно наиболее принятой - ашкенази произошли от семитов-сефардов, живших в Римской империи, путем их переселения сначала в Германию, а в XVI веке из Германии и Чехии в Польшу, Литву и Россию...

Глобальное изменение климата и будущее России

Широко разрекламированный 900-страничный доклад Межправительственной экспертной группы по изменению климата, созданный ООН, предрекает беды на голову человечества. В течение шести лет 2500 специалистов по климату со всего мира готовили это сообщение - столь всеобъемлющего взгляда на проблему климата современная наука не давала еще ни разу. Однако..."

Кто ты, царь Соломон?

Относительно небольшой по численности еврейский народ дал своё видение мировой истории многим большим народам, которое можно обозначить одним термином - библейское . И получилось это у него настолько убедительно, что теперь многие современные народы, например, европейские, искренне считают свою историю неотъемлемой частью исключительно библейского взгляда на мировую историю.

Но вот всё ли так ясно в истории самих евреев? Некоторые учёные не только уверены в том, что это, как минимум, большой вопрос, но и предлагают очень неожиданные версии отдельных её страниц.

Вам это интересно?

Метрополия мировой религии

"Три города сияют в истории человечества блеском всемирного значения: Иерусалим, Афины и Рим. Все три города в процессе мировой жизни являются содействующими и воздействующими друг на друга факторами человеческой культуры. Иерусалим, главный город маленького еврейского народа, совсем не могущественного, был центром того загадочного монотеистического государства, из которого вышло христианство, и таким образом он является метрополией мировой религии".

Поход Диониса

Цикл статей, раскрывающих содержание новой российской хронологии известного исследователя Гипербореи, этнолога и этнографа С.В. Жарниковой , открывает работа А.Г. Виноградова «Поход Диониса» . Её выбор, как первой статьи цикла, не случаен. Он вызван тем, что описываемое в ней событие:
- относительно близко к нам по времени,
- описано во многих исторических и мифологических источниках,
- его значение исторически столь велико, что её главное действующее лицо - реальную историческую личность потомки сделали божеством. Действительно, ведь цивилизатор Дионис был отождествлен с: Осирисом, Амоном, Митрой, Адонисом, Вакхом, а Плутарх в своих «Застольных беседах» утверждал, что «эллинский Дионис и Бог у иудеев это один и тот же Бог» .

Битва Индры и Вритры: хронология катастрофы

Публикация работы, которая проливает свет на подробности глобальной катастрофы, произошедшей на нашей планете 10 900 лет до нашей эры.

Мезолитическая Атлантида

Рассмотренная исследователем Гипербореи А.Г. Виноградовым в статье «Битва Индры и Вритры: хронология катастрофы» проблема разрушения Печорского и Баренцевоморского ледников поставила ряд важных вопросов. Прояснить невыясненное - задача новой статьи.

Чудь

В Поморье, в Кеми люди полагали, что чудь имела красный цвет кожи и ушла жить из этих мест в Новую Землю. Уместно вспомнить, что жители древнего Египта, самоназвание которого было «Земля Кемь », считали себя краснокожими переселенцами из страны Верхней Кеми .

Славянизация Русского Севера

Санторин

«В Эгейском море находится цепочка Кикладских островов. Это Кея, Арос, Китнос, Иос, Милос и другие. Некоторые из них лежат в непосредственной близости друг от друга, другие разделены десятками километров. Особое место среди них занимает остров Санторин, что в переводе на русский язык означает «Святая Ирина» .

Гео́ргий Па́влович Виногра́дов ( -) - советский певец (лирический тенор). Заслуженный артист РСФСР (1949)

Биография

Карьеру музыканта начал сравнительно поздно, перед тем, как учиться музыке, поступил в военное училище связи им. Подбельского. В 1931 году окончил Восточный музыкальный техникум в Казани по классу альта у А. А. Литвинова, в 1937 году занимался в Татарской оперной студии при Московской консерватории у Н. Г. Райского , затем совершенствовался у М. Л. Львова .

С 1937 - солист Всесоюзного радио. Популярность Виноградова начала расти после того, как в январе 1939 года он взял призовое место на I Всесоюзном конкурсе вокалистов. Композитор Вано Мурадели говорил об участнике конкурса Георгии Виноградове: «Этот молодой певец наделён многими прекрасными качествами. Прежде всего - это умный певец, знающий хорошо свои вокальные ресурсы и никогда не пытающий перейти пределы своих возможностей».

После этого в 1939 году Виноградов становится солистом в Государственном джазе СССР под управлением В. Н. Кнушевицкого . В исполнении певца звучали романсы, классические, лирические, танцевальные песни. Чрезвычайно популярны перед самой войной были танго Е. Розенфельда «Люблю» и «Счастье моё», выпущенные большим тиражом на грампластинках. Виноградов был одним из первых исполнителей песни М. Блантера «Катюша». В 1940-1941 годах Виноградов выступал в лучших ресторанах Москвы, демонстрировал музыкальные новинки.

С 1963 года Виноградов преподавал во Всероссийской творческой мастерской эстрадного искусства, среди его учеников - известные эстрадные артисты Валерий Леонтьев и Геннадий Каменный .

Творчество

Его репертуар включал произв. Л. Бетховена, Ф. Шуберта, Р. Шумана, П. И. Чайковского, русские народные песни, старинные романсы. Первый исполнитель многих песен советских композиторов, в том числе «Школьного вальса» И. Дунаевского , песни «Хороши Весной в саду цветочки» Б. Мокроусова. Широко известны записи Краснознамённого Ансамбля песни и пляски Советской Армии под руководством Б. А. Александрова «В лесу прифронтовом», «Пшеница золотая» (М. Блантер - М. Исаковский), «Соловьи» (В.П. Соловьёв-Седой - А. Фатьянов), в которых солирует Г. Виноградов.

Принимал участие в исполнении ряда опер на Радио: партии Паоло («Франческа да Римини» Рахманинова), Дона Оттавио («Дон Жуан»), Памино («Волшебная флейта»), Де Грие («Манон» Массне).

Голос Виноградова - мягкий, высокий лирический тенор, преимущественно головного звучания, с большим диапазоном. Постановка голоса и манера пения Виноградова демонстрирует музыкальную эстетику, характерную для 1930-1940-х годов с нежной атакой звука и использованием фальцетного звучания в верхнем регистре. На многих аутентичных грампластинках голос Виноградова звучит неестественно высоко. Манера пения - очень строгая, сдержанная, часто суровая, мечтательная или меланхоличная. Даже весёлые и лёгкие по смыслу и содержанию песни Виноградов поёт спокойно и вдумчиво. Певец тщательно и глубоко проникает в музыкальный и словесный материал песни.

Голос и певческая манера Виноградова оказались очень подходящими для исполнения русских романсов грустной и элегической тематики. В его исполнении романсы звучали печально и нежно, оставляли чувство лёгкой светлой грусти. Многие романсы Виноградов записал в дуэте с баритонами Г. Абрамовым , А. Ивановым и П. Киричеком , а также басом М. Михайловым .

Наивысшей популярности Виноградов достиг в первое послевоенное десятилетие.

Заслуги

Лауреат 1-го Всесоюзного конкурса вокалистов (1939).
Заслуженный артист РСФСР (1949).

Напишите отзыв о статье "Виноградов, Георгий Павлович"

Примечания

Ссылки

(недоступная ссылка с 14-06-2016 (1232 дня))

Отрывок, характеризующий Виноградов, Георгий Павлович

Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.

Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.

Биографии ученых, как правило, малоинтересны. Их судьбы небогаты событиями и поступками, они текут ровно и тихо, как глубоководные реки по равнине. Вся жизнь подобных рек - в глубине, в их подводных течениях.

Настоящая жизнь людей науки также скрыта от окружающих, она - в потемках их внутреннего мира - сферы мыслей и чувств.

Биография Павла Гавриловича Виноградова не выпадает из ряда таких биографий. Его жизнь протекала столь же спокойно и по тем же точно вехам, как и протекают обыкновенно жизни ученых. Тем не менее многое в ней оказалось необычным, выходящим за рамки правил.

П.Г. Виноградов вошел в историю науки двух стран - России и Англии, - и в обеих этих странах заслужил своими научными трудами репутацию выдающегося ученого. Он был профессором Императорского Московского университета и Оксфордского университета и прославился научными достижениями в двух областях человеческого знания - в истории и юриспруденции*(198). "Англо-русский ученый-правовед и медиевист, который являлся в свое время, может быть, величайшим авторитетом в области феодального права и обычаев Англии"*(199) - такими словами характеризуется Павел Гаврилович Виноградов в "Энциклопедии Британника".

В России П.Г. Виноградов известен преимущественно в качестве историка*(200) и не оценен по достоинству в качестве правоведа. В Англии же его знали и знают, главным образом, как правоведа. Неполный список научных работ ученого, составленный после его смерти вдовой Луизой Виноградовой, насчитывает 266 наименований книг и статей*(201). Большая их часть относится к юриспруденции. Почти все они были написаны Павлом Гавриловичем в то время, когда он уже жил за пределами России, и на иностранных языках*(202) (английском, французском, немецком, норвежском)*(203). Можно сказать поэтому, что в качестве правоведа Виноградов по-настоящему раскрылся только в тот период своей жизни, когда занимал кафедру сравнительного правоведения в Оксфордском университете (1903-1925 гг.).

Произведения, написанные Виноградовым в этот период жизни, до сих пор - и спустя более восьмидесяти лет после его смерти - остаются малоизвестными в России. Между тем его книги, изданные на иностранных языках мизерными по меркам российского книгоиздания тиражами, и статьи, опубликованные в иностранных журналах, содержат немало глубоких мыслей о правовой культуре древнего и средневекового западноевропейского общества, о сущности юриспруденции вообще, о закономерностях развития и функционирования права как такового.

П.Г. Виноградов исходил в своих научных исследованиях не из умозрительных доктрин, а из фактов. Он свободно владел всеми основными европейскими языками и много времени уделял изучению оригинальных текстов юридических документов, хранившихся в западноевропейских архивах.

Достижения русского правоведа в области юриспруденции были высоко оценены иностранными правоведами. Ему посвящены статьи во многих и самых авторитетных энциклопедиях и журналах*(204). О нем написаны воспоминания с самыми восторженными отзывами о его личности*(205).

Павел Гаврилович Виноградов родился 18 ноября 1854 года в славном русском городе Костроме, который в старой России почитался особо, поскольку был в 1613 году резиденцией первого царя из династии Романовых - Михаила.

Мать Павла Виноградова - Елена Павловна - являлась дочерью видного русского генерала, героя Отечественной войны 1812 года Павла Денисовича Кобелева. Отец будущего историка и правоведа - Гавриил Киприанович - происходил из семьи суздальского священника. Однако он не пошел по стезе своего родителя, а поступил в Главный Педагогический институт в Санкт-Петербурге. По окончании института он был направлен в Кострому на работу в качестве учителя истории в мужской гимназии. В 1855 году Г.К. Виноградов был переведен в Москву на должность директора 1-й мужской гимназии.

Брак с Еленой Павловной был вторым браком Гавриилы Киприановича. От первого у него осталось трое сыновей, из которых младший был старше Павла на шесть лет. После же рождения Павла родились четыре дочери (Лиза, Наталья, Саша и Сима) и еще двое сыновей. Таким образом, детство будущего ученого прошло в довольно многодетной, даже по тем временам, семье. Жалованья Гавриилы Киприановича едва хватало, чтобы обеспечивать семью самым необходимым. Из-за недостатка денежных средств Виноградовы не могли, например, снять дачу для летнего отдыха или отправиться в путешествие по России или за границу. Материальное положение Виноградовых станет сносным только в 1866 году, после того как глава семейства будет назначен на пост директора одновременно пяти женских гимназий. Лишь тогда они получат возможность проводить лето в деревне.

Первоначальное образование Павел Виноградов получил дома. Занимаясь по программе начальных классов гимназии, он уже в раннем возрасте приобрел хорошее знание иностранных языков, сначала немецкого и французского, а затем английского. Тогда же проявился в нем и интерес к истории. Павел любил читать исторические романы: особенно увлекался он произведениями Вальтера Скотта. Героями мальчика были Александр Македонский и Юлий Цезарь.

Благодаря матери Павел получил хорошее музыкальное образование. Он усовершенствовал его, изучая музыку и играя на фортепьяно под руководством профессионального музыканта (Безикевского). Сестра Павла Виноградова Серафима вспоминала впоследствии: "Павел страстно любил музыку; он обладал совершенным понимаем ее, он ощущал ее всеми фибрами своей поэтической души. Он попытался привить мне глубокую любовь к серьезной классической музыке. Ему это удалось. Что бы он ни играл, он играл с таким большим чувством, с такой большой экспрессией... Его игра, полная изящества, силы, экспрессии и благородства, производила огромное впечатление на слушателя... Хотя он не являлся специалистом в музыке, он мог критиковать и анализировать самые сложные пьесы, которые слушал. Его чувствительность возбуждалась также живописью и скульптурой. Я имела счастье посетить вместе с ним музеи Берлина и Копенгагена. Он научил меня понимать развитие различных школ. Он был способен понятно объяснить эти художественные вопросы. Тому, кто слышал его беседу, казалось, что великие художники и скульпторы снова ожили"*(206).

В 1867 году родители отдали Павла в 4-й класс 4-й Московской гимназии. Во время обучения здесь в нем укрепился интерес к истории западноевропейских стран. Поэтому после окончания в 1871 году гимназии (с золотой медалью) он без особых раздумий поступил на историко-филологический факультет Императорского Московского университета.

Среди университетских преподавателей наибольшее влияние на П.Г. Виноградова оказали профессора В.И. Герье, С.М. Соловьев и Ф.И. Буслаев. На третьем курсе университета студент Виноградов взялся писать медальное сочинение на тему "О землевладении в эпоху Меровингов" и, знакомясь с историческими материалами, обратил свое внимание на значение права в истории человеческого общества. Возможно, именно тогда впервые зародился в нем интерес к юриспруденции, удачно совместившийся впоследствии с интересом к исторической науке. С этого времени исследования Виноградова в области социальной истории неизменно дополнялись изучением юридических документов.

За свое сочинение студент Виноградов был удостоен золотой медали. Это была его первая награда за научные исследования по социальной истории западноевропейского Средневековья, в сфере которых он достигнет блестящих успехов и приобретет известность в среде ученых всей Европы.

Н.И. Кареев, поступивший учиться на историко-филологический факультет Московского университета в 1869 году, писал в своих мемуарах о студенте Виноградове: "В студенческой среде были у меня и одиночные, так сказать, знакомства. В числе их на первом плане ставлю Павл[а] Гавр[иловича] Виноградова, сделавшегося позднее профессором в Москве, потом в Оксфорде, а под конец и членом Академии наук. Виноградов был двумя курсами моложе меня. Мы встретились случайно у Буслаева, который много времени спустя был шафером на моей свадьбе. Уже тогда он мало водил компанию с рядовым, так сказать, студенчеством, за что товарищи называли его генералом. Впоследствии, однако, мы без всякой видимой причины очень отдалились друг от друга, но, сдается мне, отнюдь не по моей вине. Часто, помню, возвращаясь с вечернего семинария, происходившего у Герье на дому, мы заходили вдвоем в ресторан закусить и побеседовать. Живя рядом с университетом, я часто видел его у себя, а также бывал в его семье, в которую были вхожи и Андреев с Громекой, причем помню и три-четыре танцевальные там вечеринки. Общее участие в семинарии у Герье создало у нас некоторые общие научные интересы"*(207).

По окончании университетского курса обучения Павел Виноградов был оставлен при Московском университете для подготовки к профессорскому званию. В 1875 году он отправился в Германию совершенствовать свои познания в исторической и юридической науках. В Берлинском университете Виноградов занимался историей Древнего Рима, посещая лекции знаменитого немецкого историка Теодора Моммзена, а также слушал лекции по истории германского права у признанного знатока этой науки Генриха Бруннера.

Тремя годами ранее лекции профессора Бруннера в Берлинском университете слушал М.М. Ковалевский. "Бруннер своим преподаванием удовлетворил меня вполне, - писал Максим Максимович в своих мемуарах. - В конце лекции он диктовал нам источники и довольно полную библиографию. У него учился не один русский исследователь. Для примера укажу на Павла Гавриловича Виноградова, по моему мнению, обязанного ему не меньше, чем своему русскому учителю Герье и знаменитому Моммзену. У Виноградова можно найти применение к английскому материалу того же строгого критического приема, каким отличался Бруннер. Он, впрочем, проявил себя не в одной области германского права. Его "Происхождение института присяжных" свидетельствует о хорошем знакомстве и с франко-нормандскими учреждениями и с сочинениями древнейших английских юристов времен Эдуардов. Бруннер принадлежит, несомненно, к числу наиболее разносторонне образованных юристов-историков. Прибавьте к этому блестящий ум, редкую проницательность и историческую фантазию, позволяющую ему, подобно Иерингу, но только более осторожно, восстановлять те или другие юридические порядки прошлого на основании уцелевших обломков"*(208).

Некоторые результаты своих занятий историей германского права под руководством Генриха Бруннера Виноградов обобщил в статье "Об освобождении к полной независимости в немецком народном праве", которая была опубликована в 1876 году в издании "Исследования по немецкой истории"*(209).

Проведя лето 1876 года в Боннском университете в занятиях древнегреческой историей под руководством А. Шеффера (A. Schaefer), Виноградов осенью того же года возвратился в Москву. Здесь ему сразу же предложили читать лекции по всеобщей истории на Высших женских курсах. С несколькими перерывами он преподавал в этом учебном заведении до 1888 года, то есть до самого его закрытия.

После того как Виноградов выдержал магистерский экзамен, он был приглашен читать с осени 1877 года на историко-филологическом факультете Московского университета лекционный курс по истории Средних веков в качестве внештатного (стороннего) преподавателя. П.Н. Милюков, учившийся в то время на первом курсе данного факультета, вспоминал о "молодом приват-доценте, только что вернувшемся из-за границы": "П.Г. Виноградов, может быть, не удовлетворял нас как теоретик. Но он импонировал нам своей серьезной работой над интересовавшими нас сторонами истории на основании архивного материала. А кроме того, он сразу привлек нас к себе тем, что, в противоположность Герье, не отгораживался от нас и не снисходил к нам, не приходил в затруднение от наших вопросов, а, наоборот, вызывал их и трактовал нас как таких же работников над историческим материалом, как и он сам. Он приехал с готовой работой о Лангобардах в Италии, составленной на месте по архивам и на деле показывавшей, чего можно от него ожидать. Я не помню точно последовательности его университетских курсов: была ли это Римская империя или начало Средних веков. Но еще важнее, чем его лекции, был его семинарий. Только у Виноградова мы поняли, что значит настоящая научная работа, и до некоторой степени ей научились"*(210).

Летом 1878 года Павел Гаврилович работал в библиотеках и архивах Италии, собирая материал для исследования на степень магистра по теме "Происхождение феодальных отношений в Лангобардской Италии". В марте 1881 года он успешно защитил магистерскую диссертацию. Годом ранее она была издана в Санкт-Петербурге в виде книги.

Объясняя в предисловии к основному тексту своей работы выбор темы, автор отмечал, что "феодализм занимает одно из первых мест" в ряду фактов, "около которых группируются важнейшие события истории Западной Европы". "Так как феодализм есть не местное, случайное или мелкое, а всемирно-историческое явление, то и следование по его образованию имеет интерес не только для историков какой-либо западноевропейской страны, но и для русского, изучающего всемирно-историческое развитие"*(211).

Сущность феодализма Виноградов видел вслед за французским историком Гизо в трех признаках: в соединении верховной власти с землевладением, в замене полной земельной собственности условной земельной собственностью и в установлении вассальной иерархии между государями-помещиками. Достоинством этого определения феодализма Виноградов считал то, что оно указывает "на дробление верховной власти, перешедшей к некоторым из землевладельцев, на дробление идеи собственности, выразившееся в противоположности между dominium utile и domium directum, на дробление идеи подданства, последовавшее за появлением новой формы политической зависимости - вассалитета". При этом он подчеркивал, что наряду с этим разложением основных общественных принципов имеет место и смешение их: "можно сказать, что феодализм отличается территориального окраской политических отношений и политическою окраской земельных отношений"*(212).

Главную трудность при изучении феодализма Виноградов усматривал не в его определении, а в понимании причин его возникновения, уяснении того, как совершалась "феодализация". В исторической литературе давались в то время самые различные объяснения происхождения феодализма. Одни историки придавали в процессе феодализации преимущественное значение романскому элементу: они, по словам Виноградова, "указывали уже в Римской империи последних веков зародыши феодализма и приписывали Средним векам только их развитие"*(213). Другие, напротив, рассматривали феодализацию исключительно как результат деятельности германских племен, как процесс развития германских порядков на завоеванной этими племенами территории Римской империи. Среди историков, искавших причины феодализации за рамками племенных отношений, также не было единства мнений. Одни из них, отмечал Виноградов, "считали возможным поставить этот процесс в зависимость от политического переворота, совершенного Каролингами, другие искали его причин глубоко - в экономических и общественных условиях, общих Романским и Германским племенам, да и не одним им"*(214).

Изучение истории Лангобардского королевства - государственного образования, возникшего во второй половине VI века в результате завоевания германским племенем лангобардов (длинно-бородых) территории Италии, и существовавшего до 70-х годов VIII века, позволило Виноградову проследить процесс постепенного зарождения феодализма как в сфере политической и сословной организации общества, так и в сфере землевладения. В качестве отправной точки в этом процессе он взял римский колонат*(215). Виноградов считал, что именно колонат создал первичные предпосылки феодализма. "Посмотрим ли мы, - писал он, - на политический характер феодализации, на замену отношений подданства отношениями коммендации, не подлежит сомнению, что приведение многочисленного класса свободных людей в такую юридическую зависимость от землевладельца, какая вызвана колонатом, должно было ослабить их связь с государством, подготовить политическое подчинение земледельцу. Обратимся ли мы к сословному строю, будем ли искать зародышей аристократического положения вооруженных земледельцев и зависимого положения лично свободных людей, живущих на земле, признанной чужою, - мы заметим в колонате первую форму уменьшения свободы вследствие найма чужой земли; примем ли мы, наконец, во внимание роль феодализма для землевладения и земледелия, придется признать несомненную связь колоната с эксплуатацией имений средневековыми крепостными крестьянами"*(216).

Проанализировав многочисленные законодательные акты, завещания, дарственные грамоты, арендные договоры и другие документы, отразившие характер землевладения, социальной структуры и политического строя в Лангобардском королевстве, Виноградов пришел к выводу о том, что в образовании здесь феодального порядка одинаково участвовали и романский, и германский элементы, но при этом каждый из них играл свою специальную роль: один формировал общественный строй феодальной Италии, другой создавал ее в политическом отношении. По его словам, "германцы, явившиеся в Италию, уже нашли в полном развитии крупную поземельную собственность и безземельность массы населения, нашли оброчную систему и класс крепостных, распадавшийся на два разряда, по происхождению своих членов. Введением нового материала они на время заравняли прежние неравенства, но в корне изменить их не могли, потому что не хотели и не умели; напротив, противоположности, сдерживаемые в Римском государстве сильною рукою закона, у германских варваров обострились до фактической борьбы за существование. Если германцы нашли в Италии все элементы для господства землевладельческой аристократии и быстро восприняли и развили их, то в то же время они нашли могущественную и утонченно устроенную политическую власть, которую им было не под силу поддерживать... Усевшись на местах, и франкское и германское племя начало снова распадаться на простейшие политические части, при чем нельзя было вернуться просто к прежним общинным делениям, а приходилось считаться с создавшеюся, вследствие завоевания, землевладельческою и должностною аристократией"*(217).

Конечный вывод Виноградова из исследования вопроса происхождения феодализма в Лангобардском королевстве гласил: "Отказываясь от односторонне-национальных объяснений романистов и германистов, мы в то же время должны признать, что такие условия, как разложение сельской общины, не имеют особенного значения в истории Лангобардской Италии, а видоизменение военной системы и секуляризация церковных имуществ только ускорили процесс, а не обусловили его"*(218).

После защиты магистерской диссертации П.Г. Виноградов был избран на должность штатного доцента Московского университета по кафедре всеобщей истории.

Летом 1883 года Павел Гаврилович снова отправился за границу, на сей раз в Англию, для сбора материалов к докторской диссертации на тему "Исследование по социальной истории Англии в Средние века". Он решил еще раз обратиться к проблеме происхождения феодализма, но теперь рассмотреть ее на примере английской истории.

Во время данной поездки Виноградов познакомился с барристером Линкольнской общины юристов (Lincoln"s Inn) Фредериком Уильямом Мэтландом (1850-1906), вступившим на поприще научной и преподавательской деятельности в области юриспруденции*(219). Это знакомство, состоявшееся в воскресенье 11 мая 1884 года, сыграло большую роль в судьбе как Виноградова, так и Мэтланда. Ученик и биограф обоих ученых историк Герберт Альберт Лоренс Фишер (1865-1940)*(220) писал о первой их встрече: "День был прекрасным, и два ученых отправились на прогулку в парки, и лежа во весь рост на траве вели беседу на исторические темы. Мэтланд рассказал мне об этой воскресной беседе; как из уст иностранца он впервые сполна узнал о той бесподобной коллекции документов по юридической и социальной истории Средних веков, которые Англия постоянно хранила и последовательно игнорировала, о непрерывном потоке свидетельств, текущем семь столетий, о тоннах свитков тяжб, из которых было бы возможно восстановить образ долгой исчезнувшей жизни с такой степенью достоверности, каковой никогда нельзя добыть из хроник и произведений профессиональных историков. Его живой ум немедленно пришел в движение: на следующий день он возвратился в Лондон, приехал в Государственный архив (Record Office) и как человек из Глусестерского графства и наследник нескольких приятных акров земли в этом плодородном графстве, испросил самые ранние свитки тяжб графства Глусестер (Gloucester). Ему был доставлен список за 1221 год, и без какой-либо формальной подготовки в палеографии он смог разобраться в нем и описать его. Книга "Тяжбы короны в графстве Глусестер (Pleas of the Crown for the County of Gloucester)", которая появилась в 1884 году, с посвящением Павлу Виноградову, - тонкий и внешне малозначащий том, но он обозначает эпоху в истории исторической науки"*(221). По своему внешнему облику Павел Виноградов и Фредерик Мэтланд представляли собой прямую противоположность друг другу. Виноградов был высоким и плотным, Мэтланд - невысоким и хрупким. Виноградов говорил как наставник, уверенный в себе, подкрепляя свои выводы массой конкретных фактов. Он оставлял впечатление всесокрушающей силы. Мэтланд являл собою воплощенную деликатность, его ум был не подавляющим, как у его русского учителя и друга, но обволакивающим. Виноградов производил впечатление человека, занимающегося тяжелым интеллектуальным трудом и отягощенного знаниями. Мэйтланд казался человеком, которому знания достаются без особого труда и которого они ничем не обременяют. Он всегда был весел.

Работая во время первого своего визита в Англию в архиве Британского музея, Павел Гаврилович обнаружил манускрипт, содержавший собрание подлинных судебных решений, вынесенных в первые двадцать четыре года правления английского короля Генриха III. Русский ученый сразу предположил, что данный манускрипт был составлен специально для королевского судьи Генри Брэктона и что именно на его основе тот написал свой знаменитый трактат "О законах и обычаях Англии". В сообщении об этом открытии, опубликованном 19 июля 1884 года в лондонском журнале "Athenaeum"*(222), Виноградов писал: "Хорошо известно, что главное значение произведения Брэктона о законах Англии проистекает из того факта, что оно базируется на самом широком и внимательном изучении судебной практики тринадцатого столетия. Опираясь на это твердое основание, Брэктон был способен создать трактат, который в порядке, соответствующих теориях и даже во многих частных деталях, свидетельствует о влиянии римской юриспруденции и ее средневековых истолкователей, но в то же время остается описанием подлинного английского права - описанием настолько детальным и точным, что ему ничего нельзя противопоставить во всей юридической литературе Средних веков. Великий английский судья не удовлетворился изложением в общем виде того, что считалось правом его страны; он систематически использовал свитки Мартина Патешалла и Уильяма Ралейгха и дал не менее 450 ссылок на судебные споры, разрешенные его предшественниками и учителями. Все это, конечно, не лишает интереса рассмотреть более внимательно данную основу трактата Брэктона и проследить, насколько возможно, его способ отбора и трактовки своих записей. В настоящее время я думаю, что манускрипт Британского музея за номером Add. 12269 может существенно помочь нам сделать это. Это собрание судебных дел, записанных около середины тринадцатого столетия, с очень большим количеством заметок на полях. Первые и последние листы отсутствуют и нет прямого указания на лицо, которое составило книгу и пользовалось ею, но ее содержание позволяет с очень большой вероятностью, если не с определенностью, предполагать, что она была составлена для Брэктона и аннотирована им или под его диктовку"*(223). Обнаруженному манускрипту было дано наименование "Записная книжка Брэктона". Мэйтланд писал о П.Г. Виноградове после того, как ознакомился с его исследованиями текстов Генриха Брэктона, что этот русский ученый "за несколько недель узнал, как мне кажется, больше о текстах Брэктона, чем узнал любой англичанин с тех пор, как умер Селден"*(224). Английский правовед немедленно взялся за разработку манускрипта "Записной книжки Брэктона" и подготовку его к публикации. Данный манускрипт был напечатан под его редакцией в 1887 году*(225). Его научное издание стало крупным достижением русской и английской историко-правовой науки. У.С. Голдсворс писал, оценивая вклад П.Г. Виноградова и его ученика Ф.У. Мэтланда в изучение текстов Брэктона: "Столь велики оказываются результаты, когда учитель, гениальный человек, встречается с учеником, чья гениальность равна его собственной. Это сочетание, можно сказать, поставило историю английского права на новый базис, и революционизировало изучение английской социальной и конституционной истории"*(226).

М.М. Ковалевский считал результаты находки Виноградовым "Записной книжки Брэктона" более значительными, чем те, которыми сопровождался выход его книги об английском крепостном праве. "Молодой выдающийся английский юрист Мэтланд, в сообществе с Поллоком и пользуясь теми материалами, на основании которых написана была Брактоном его книга, издал двухтомный трактат по истории английского права с древнейших времен до конца XIII столетия*(227). Таким образом, можно сказать, что Виноградов до некоторой степени проложил путь к научной разработке английского common law, т.е. общего или земского права Англии. Недаром же Мэтланд шутя называл его если не отцом, то дедом долгое время заброшенных в Англии "юридических древностей"*(228). Большое значение публикации в журнале "Athenaeum" сообщения об открытии русским историком-правоведом "Записной книжки Брэктона" придавал и английский правовед У.С. Голдсворс. По его словам, "виноградовская статья в "Athenaeum" была важной по более чем одному основанию. Во-первых, она привлекла внимание к уникальной коллекции судебных дел, дошедших до нас из первых двадцати четырех лет правления Генриха III, которая совершенно выпала из поля зрения с тех пор как Фитцгерберт использовал его для составления своего Абриджмента*(229). Во-вторых, Виноградов высказал предположение о том, что это собрание было ничем иным, как Записной книжкой Брэктона, которая использовалась им при составлении своего трактата. В-третьих, она подвигла Мэтланда к работе над своей первой великой книгой. Мэтланд выпустил печатное издание Записной книжки и в своем предисловии не только доказал, что виноградовская гипотеза относительно происхождения манускрипта была верна, но также создал одно из самых блестящих эссе, которое он когда-либо писал о ведущих чертах английского права брэктонского времени. В один ряд со статьей о Записной книжке Брэктона мы должны поставить виноградовское эссе "Текст Брэктона"*(230), которое он написал на следующий год для первого тома "The Law Quarterly Review"*(231).