Реферат: Иосиф Виссарионович Сталин и его окружение. История в лицах. об окружении сталина Сталин и его ближайшее окружение неграмотные люди
«Культ личности» Сталина в эти годы достиг своего апогея. Празднование в декабре 1949 года 70-летия Сталина перешло вообще все мыслимые границы. В течение недель газеты перечисляли тысячи подарков, присланных Сталину со всех концов света. Тысячи посланий, преисполненных глубочайшего поклонения и восхищения стекались в Кремль. Но несмотря на то, что послевоенные годы казались верхом величия и славы Сталина, который теперь именовался еще и «творцом Великой Победы», «величайшим полководцем» и т. д., сам он чувствовал себя в последние годы своей жизни не слишком уверенно. Прежде всего, он стал бояться собственной армии, резко возросшей популярности и самостоятельности военачальников. Больше всего он опасался Жукова, понимая что этот жесткий (порой жестокий) и волевой человек способен в критической ситуации пойти напролом и совершить военный переворот. Поэтому уже с начала 1946 г. имя Жукова пропадает изо всех книг, статей, фильмов и газет. Сам Жуков переводится командовать сначала второстепенным Одесским, а потом и вовсе -- тыловым Уральским округом.
В послевоенные годы в советском обществе переплетались две противоречивые тенденции: формальная демократизация политической системы и фактическое усиление репрессивной роли государства («ждановщина»). Демократизация проявилась в том, что еще в сентябре 1945 года было прекращено чрезвычайное положение и упразднен ГКО (внекоституционный орган власти). В 1946--1948 гг. прошли перевыборы Советов всех уровней и был обновлен депутатский корпус, сформировавшийся еще в 1937--1939 гг. В марте 1946 года первая сессия Верховного совета СССР (бывш. ВЦИК) освободила М.И. Калинина от его обязанностей Председателя Президиума ВС СССР (в связи с болезнью), на этот пост был избран Н.М. Шверник.
15 марта 1946 года сессия приняла закон о преобразовании Совета Народных Комиссаров в Совет Министров, что соответствовало общепринятым в мировой государственной практике наименованиям. Верховный Совет образовывал правительство СССР -- Совет Министров (Совмин), председателем которого был утвержден Сталин. Центром управления страной стал Президиум Совмина, куда вошли 8 ближайших соратников Сталина (министр иностранных дел Вячеслав М. Молотов, руководитель Специального (атомного) комитета Лаврентий П. Берия, министр земледелия А.А. Андреев, министр внешней торговли Анастас И. Микоян, председатель Госплана Н.А. Возненсенский, куратор легкой и пищевой промышленности Алексей Н. Косыгин, куратор вопросов культуры и религии Климент Е. Ворошилов, министр промышленности и стройматериалов Лазарь М. Каганович).
Внутри партийного руководства сразу после войны началась борьба за влияние. Первый спор произошел между Маленковым и Ждановым, считавшимися после окончания войны потенциальными преемниками Сталина. Благодаря своим бесспорным организаторским способностям Маленков получил во время войны весьма ответственные посты. Член ГКО, в 1943 году Маленков был поставлен во главе Комитета по восстановлению освобожденных районов. В 1944 году он возглавил Комитет по демонтажу немецкой промышленности, занимавшийся получением с Германии репараций в пользу СССР. В то время как Маленков поднимался все выше и выше в сфере государственного управления, Жданов не менее успешно продвигался в структуре партийного аппарата. Будучи с 1934 г. секретарем ЦК и преемником Кирова на посту первого секретаря ленинградской парторганизации, он сыграл видную роль в «чистках» 1936--1938 гг. Спор между Маленковым, поддерживаемый Берией, Кагановичем и руководителями тяжелой промышленности с одной стороны, и Ждановым, на стороне которого были председатель Госпалана Вознесенский, Доронин, Родионов (Председатель Совмина РСФСР), Кузнецов и некоторые военачальники, с другой развивался вокруг сугубо частного вопроса: Жданов и Вознесенский атаковали Маленкова в связи с его политикой вывоза немецкой промышленности, которая приводила, по их мнению, к разбазариванию средств. Сталин поддержал группу Жданова, снял Маленкова с поста. В течение двух лет Жданов и его помощник М. Суслов пользовались доверием Сталина, возглавляя идеологическое подавление интеллигенции. Летом 1948 года после двухлетней опалы Маленков был возвращен Сталиным с состав Секретариата ЦК. 31 августа 1948 года скоропостижно скончался Жданов, оставив своих сторонников беззащитными перед Маленковым. Тот, в свою очередь в сотрудничестве с Берией, руководителем МГБ Абакумовым и с благословения Сталина начал очередную чистку, направленную в этот раз против Вознесенского, сотрудников Госплана и партаппарата Ленинграда (Сталин всегда с недоверием относился к этому городу). Вознесенский был смещен и в 1950 году без суда расстрелян. В общей сложности «ленинградское дело» стоило жизни нескольким сотням политработников, большинство из которых своей карьерой обязаны были Жданову. Все эти люди были обвинены в попытке «развалить социалистическое хозяйство методами международного капитализма» и в «заговоре со сторонниками Тито, направленном на свержение советской власти». Хотя Маленков и выглядел теперь как преемник, назначенный самим Сталиным, последний в то же время способствовал продвижению Хрущева, получившего в 1949 году посты секретаря Московского обкома партии и секретаря ЦК.
В октябре 1952 года состоялся XIX съезд партии, последний, на котором присутствовал Сталин. ВКП (б) была переименована в Коммунистическую партию Советского Союза (КПСС). Политбюро было заменено значительно более громоздким Президиумом, который насчитывал 36 человек. Численность Секретариата ЦК также была увеличена с 5 до 10 членов, ЦК также удвоился (теперь в него входило 232 человека). Очевидно, раздувая штат руководящих органов, Сталин пытался уменьшить влияние своих «старых коллег», разбавив их «новичками», более молодыми и менее опытными, которыми было гораздо легче управлять.
После того как мы напечатали отрывки из книги Л. Троцкого "Сталин" ("АиФ" N 34), в редакцию поступили письма с просьбой продолжить публикацию. Мы выбрали ту часть, где даются характеристики тех, кто входил в ближайшее окружение "вождя всех времен и народов". На наш взгляда эти оценки представляют интерес не только для профессиональных историков но и для широкого круга читателей.
КТО ВЫДВИГАЛ ГЕНСЕКА
ВЕЗ ИНИЦИАТИВЫ Зиновьева Сталин едва ли стал бы Генеральным секретарем"sup"1"/sup". Зиновьев хотел использовать эпизодическую дискуссию о профессиональных союзах зимой 1920/21 г. "sup"2"/sup" для дальнейшей борьбы против меня. Сталин казался ему, и не без основания, наиболее подходящим человеком для закулисной работы.
Сталин"sup"3"/sup" ведет в этот период переговоры с представителями тех различных национальных организаций, которые признали власть Совета Народных Комиссаров и выражали желание установить с ним правильные отношения. В большинстве своем это были враждебные или полувраждебные организации, которые лавировали до поры до времени, стараясь извлечь для себя выгоды из смены режима. В этих переговорах с мусульманами и белорусами Сталин как нельзя более на месте. Он лавировал против лавирующих, отвечал хитростью на хитрость и вообще не давал себя одурачить, Именно это качество ценил в нем Ленин.
Когда на XI съезде (март 1921 г.) Зиновьев и его ближайшие друзья проводили кандидатуру Сталина в Генеральные секретари, с задней мыслью использовать его враждебное отношение ко мне, Ленин в тесном кругу, возражая против назначения Сталина Генеральным секретарем, произнес свою знаменитую фразу; "Не советую, этот повар будет готовить только острые блюда". Какие пророческие слова!
Победила, однако, на съезде руководимая Зиновьевым петроградская делегация. Победа далась ей тем легче, что Ленин не принял боя. Он не довел сопротивление кандидатуре Сталина до конца только потому, что пост секретаря имел в тогдашних условиях совершенно подчиненное значение. Своему предупреждению сам он не хотел придавать преувеличенного значения: пока оставалось у власти старое Политбюро, Генеральный секретарь мог быть только подчиненной фигурой.
Здоровье Ленина резко надломилось в конце 1921 г. Пять месяцев он томился, наполовину отстраненный врачами от постоянной работы, в борьбе и тревоге с подтачивавшим его недугом. В мае 1922 г. Ленина поражает первый удар"sup"4"/sup". После заболевания Ленина тот же Зиновьев взял на себя инициативу открытой борьбы против меня"sup"5"/sup". Он рассчитывал, что тяжеловесный Сталин останется его начальником штаба.
Генеральный секретарь продвигался в те дни очень осторожно. Массы его не знали совершенно. Авторитетом он пользовался только у части партийного аппарата, но и там его не любили. В 1924 г. Сталин сильно колебался. Зиновьев толкал его вперед. Для политического прикрытия своей закулисной работы Сталин нуждался в Зиновьеве и Каменеве: на этом основана была механика "тройки". Наибольшую горячность проявлял неизменно Зиновьев: он на буксире тянул за собой своего будущего палача.
В 1926 г., когда Зиновьев и Каменев после трех с лишним лет совместного со Сталиным заговора против меня перешли в оппозицию к аппарату, они сделали мне ряд очень поучительных сообщений и предупреждений.
Вы думаете, - говорил Каменев, - что Сталин размышляет сейчас над тем, как возразить вам по поводу вашей критики? Ошибаетесь. Он думает о том, как вас уничтожить, сперва морально, а потом, если можно, и физически. Оклеветать, организовать провокацию, подкинуть военный заговор, подстроить террористический акт. Поверьте мне, это не гипотеза; в тройке приходилось быть откровенными друг с другом, хотя личные отношения и тогда уже не раз грозили взрывом. Сталин ведет борьбу совсем в другой плоскости, чем вы"sup"6"/sup". Вы не знаете этого азиата...
Сам Каменев хорошо знал Сталина. Оба они начали в свои молодые годы, в начале столетия, революционную работу в кавказской организации, были вместе в ссылке, вместе вернулись в Петербург в марте 1917 г., вместе придали центральному органу партии оппортунистическое направление, которое держалось до приезда Ленина.
Приезд Ленина помешал Сталину довести свою политику до конца, т. е. до разгрома пролетариата и революции"sup"7"/sup". Впоследствии Сталин в очень двусмысленных выражениях признавал неправильность своей позиции в 1917 г.
ПЕРВЫЕ СОРАТНИКИ
Наиболее верных соратников, первых своих соратников, Сталин нашел в Орджоникидзе и Дзержинском"sup"8"/sup". Оба они находились в своем роде под опалой Ленина. Орджоникидзе при несомненной воле, мужестве и твердости характера был человеком по существу малокультурным и не способным к контролю над собой. Пока он был революционером, его мужество, решительное самоотвержение перевешивали. Но когда он стал высоким чиновником, то на первое место выступили необузданность и грубость. Ленин, который очень тепло относился к нему в прошлом, все больше отстранялся от него. Орджоникидзе чувствовал это. Дело закончилось тем, что Ленин предложил исключить Орджоникидзе на год, два из партии за злоупотребление властью.
Между Лениным и Дзержинским также произошло охлаждение. Дзержинский отличался глубокой внутренней честностью, страстностью характера и импульсивностью. Власть не испортила его. Но его качеств не всегда хватало для тех задач, которые ложились на него. Он был неизменным членом ЦК, но в эпоху Ленина не могло быть и речи о включении его в Политбюро. В 1921 или, может быть, 1922 г. Дзержинский, крайне самолюбивый, жаловался мне с нотой покорности к судьбе в голосе, что Ленин не считает его политической фигурой. Я старался, разумеется, как мог, рассеять это впечатление. "Он не считает меня организатором, государственным человеком", - настаивал Дзержинский. "Из чего вы это заключаете?" - "Он упорно отказывается принять мой доклад как народного комиссара путей сообщения". Ленин, видимо, не был в восторге от работы Дзержинского на этом посту.
Дзержинский действительно не был организатором в широком смысле слова. Он привязывал к себе сотрудников, организовывал их своей личностью, но не своим методом. Для приведения в порядок путей сообщения этого было явно недостаточно. В 1922 г. Орджоникидзе и Дзержинский чувствовали себя неудовлетворенными и в значительной мере обиженными. Сталин немедленно подобрал обоих.
Енукидзе жил в том же Кавалерском корпусе, что и мы. Старый холостяк, он занимал небольшую квартирку, в которой в старые времена помещался какой-либо второстепенный чиновник. Мы часто встречались с ним в коридоре. Он ходил грузный, постаревший, с виноватым видом. С моей женой"sup"9"/sup", со мной, с нашими мальчиками"sup"10"/sup" он, в отличие от других "посвященных", здоровался с двойной приветливостью. Но политически Енукидзе шел по линии наименьшего сопротивления. Он равнялся по Калинину. А "глава государства" начинал понимать, что сила ныне не в массах, а в бюрократии и что бюрократия - против "перманентной революции", за банкеты, за "счастливую жизнь", за Сталина.
Сам Калинин к этому времени успел стать другим человеком. Не то чтоб он очень пополнил свои знания или углубил свои политические взгляды; но он приобрел рутину "государственного человека", выработал особый стиль хитрого простака, перестал робеть перед профессорами, артистами и, особенно, артистками.
Калинин, слишком хорошо знавший недавнее прошлое, долго не хотел признать Сталина вождем. Иначе сказать, боялся связывать с ним свою судьбу. "Этот конь. - говорил он в тесном кругу, - завезет когда-нибудь нашу телегу в канаву". Лишь постепенно, кряхтя и упираясь, он повернулся против меня, затем - против Зиновьева и, наконец, еще с большим сопротивлением - против Рыкова, Бухарина и Томского, с которыми он был теснее всего связан своими умеренными тенденциями. Енукидзе проделывал ту же эволюцию, вслед за Калининым, только более в тени и, несомненно, с более глубокими внутренними переживаниями. По всему своему характеру, главной чертой которого была мягкая приспособляемость, Енукидзе не мог не оказаться в лагере термидора. Но он не был карьеристом и еще менее негодяем.
Чтобы крепче связать Енукидзе, Сталин ввел его в Центральную Контрольную Комиссию, которая призвана была наблюдать за партийной моралью. Предвидел ли Сталин, что сам Енукидзе будет привлечен за нарушение партийной морали? Такие противоречия, во всяком случае, никогда не останавливали его. Достаточно сказать, что старый большевик Рудзутак, арестованный но такому же обвинению, был в течение нескольких лет председателем Центральной Контрольной Комиссии, т. е. чем-то вроде первосвященника партийной и советской морали.
Через систему сообщающихся сосудов я знал в последние годы моей московской жизни, что у Сталина есть особый архив, в котором собраны документы, улики, порочащие слухи против всех без исключения видных советских деятелей. В 1929 г. во время открытого разрыва с правыми членами Политбюро, Бухариным, Рыковым и Томским. Сталину удалось удержать на своей стороне Калинина и Ворошилова только угрозой порочащих разоблачений.
Как только Сталин сосредоточил в своих руках партийные пружины в армии, он поспешил перевести Ворошилова из Северо-Кавказского военного округа в Москву, на место Муралова. Так он получил в Москве наиболее преданного ему военного командующего.
КАНДИДАТЫ В ПРЕЕМНИКИ
Вопрос о преемнике несомненно сильно занимает кремлевские круга. Первым кандидатом является по официальному положению Молотов. У него есть упрямство, ограниченность и трудолюбие. Последним качеством он отличается от Сталина, который ленив. Честолюбие Молотова исходит из его происхождения: оно стало разворачиваться после того, как он неожиданно для себя на буксире Сталина поднялся на большую высоту. Он пишет как старший канцелярист и так же говорит; к тому же он сильно заикается. Но он успел выработать большую административную рутину и знает, как играть на клавиатуре аппарата.
В качестве кандидата в преемники называли также за границей ленинградского наместника Сталина, Жданова. Это новый человек без традиций сталинской школы, т. е. из категории административных ловкачей. Его речи, как и статьи, носят черты банальности и хитрости. Если Сталин создал аппарат, то нельзя от него ждать собственной мысли. Если Сталин создан аппаратом, то Жданов создан Сталиным.
Вряд ли кто серьезно думает о Ворошилове как о преемнике Сталина. Старый большевик, член Политбюро и глава армии, Ворошилов представляет все же декоративную фигуру, как и Калинин. Оба они усвоили обороты речи и жесты, отвечающие более или менее их положению. Ворошилов решительнее и тверже, Калинин гибче и хитрее. Оба лишены политической физиономии и в верхнем слое аппарата не пользуются авторитетом.
Нельзя также видеть преемника и в Лазаре Кагановиче, который имеет главные качества сталинской школы: решительность, ограниченность, хитрость. Но в его лице, пожалуй, банальность нынешнего Политбюро находит свое законченное и вульгарное выражение.
"sup"1"/sup" Кандидатура Сталина была предложена Каменевым, хотя не исключено, что он обсуждал ее вместе с Зиновьевым.
"sup"2"/sup" Дискуссия о профсоюзах, инициатором которой, кстати, оказался Троцкий, была отнюдь не "эпизодической", а имела чрезвычайно важное значение в деле перехода партии, страны в целом с военных на мирные рельсы.
"sup"3"/sup" В качестве наркомнаца.
"sup"4"/sup" В современной терминологии - инсульт.
"sup"5"/sup" Троцкий явно сглаживает свою личную ответственность за обострение ситуации внутри Полит бюро и ЦК.
"sup"6"/sup" И здесь Троцкий намеренно "облагораживает" средства и методы своей контрдеятельности против Сталина. К тому же, за ссылками на Каменева, который к тому времени уже был расстрелян, Троцкий попытался перенести в 20-е годы те приемы, которые стали использоваться Сталиным в 30-е.
"sup"7"/sup" Такой цели Сталин перед со бой не ставил ни в марте - апреле 1917 г., ни позднее, в 20-е годы.
"sup"8"/sup" Следующая затем характеристика двух ведущих деятелей нашей партии - типичный образец фальсификаторской техники Троцкого, которую он использовал для того, чтобы бросить тень на тех, кого считал своими противниками.
"sup"9"/sup" Н. И. Седовой (1882-1962).
"sup"10"/sup" От брака с Седовой у Троцкого было два сына: старший - Лев, помогавший ему в третьей эмиграции (умер в 1938 г. после операции желудка в парижском госпитале). и младший - Сергей, оставшийся в СССР (был арестован в 1935 г. и вскоре расстрелян; в настоящее время реабилитирован).
Н. ВАСЕЦКИЙ, доктор исторических наук.
Рой Медведев
Ближний круг Сталина
ПРЕДИСЛОВИЕ
В этой книге излагаются семь кратких биографий, семь политических портретов людей, входивших в разное время в ближайшее окружение Сталина: Молотова, Кагановича, Микояна, Ворошилова, Маленкова, Суслова и Калинина.
Могут спросить – почему из множества людей, в разное время стоявших в непосредственной близости к Сталину и обладавших большой властью, я избрал приведенные выше семь имен? Почему я не рисую портреты Р. К. Орджоникидзе, С. М. Кирова, А. С. Енукидзе и других, кто при всех своих недостатках составлял лучшую часть ближайшего окружения Сталина в конце 20-х и первой половине 30-х годов? Почему я, с другой стороны, не привожу в своей книге политических биографий таких людей, как Н. И. Ежов, Л. П. Берия, Р. Г. Ягода, А. Н. Поскребышев, Л. З. Мехлис, А. Я. Вышинский и других, составлявших худшую часть помощников и приближенных Сталина?
Мой ответ прост. Все перечисленные выше люди, портреты которых отсутствуют в нашем очерке, погибли или умерли еще при жизни Сталина или ненадолго его пережили. Я же хотел проследить политическую и личную судьбу тех, кто вступил в партию и начал свою политическую карьеру еще при жизни Ленина, успешно продолжал ее при Сталине, но пережил страшную сталинскую эпоху и был активным политическим деятелем во времена Хрущева. Некоторые из этих людей еще жили во времена Брежнева, а кое-кто из них даже пережил Брежнева, Андропова и Черненко. Все они играли важную роль в нашей истории. Двое в разное время возглавляли Советское правительство (Молотов и Маленков). Двое в разное время возглавляли Президиум Верховного Совета СССР (Ворошилов и Микоян). Трое занимали в разное время второе место в партийной иерархии (Каганович, Маленков и Суслов). Все они десятилетиями заседали в Политбюро, в Совете Министров СССР, и их решения прямо или косвенно отражались на судьбах миллионов людей. Но и в их собственной судьбе отразилась история, отразились различные эпохи, пережитые нашей страной. На таких именно людей опирался Сталин, они были ему необходимы для установления тоталитарной диктатуры, но и он был им необходим, чтобы сохранить свою долю влияния и власти. Это делает их типичными представителями сталинской системы.
Никто из изображенных в этой книге людей не может быть назван, в сущности, выдающимся политическим деятелем, хотя на подмостках исторической сцены им и доводилось играть важные роли. Но не они были режиссерами или авторами сценария. Молотов не был дипломатом – я хотел сказать: настоящим дипломатом, – хотя и занимал долгие годы пост министра иностранных дел. Ворошилов не был настоящим полководцем, хотя и командовал армиями, фронтами и даже группами фронтов. Суслов не был настоящим теоретиком или идеологом марксизма, хотя и занимал должность «главного идеолога» партии. Маленков был многоопытен в аппаратных интригах, но малоопытен в настоящей государственной деятельности. Каганович сменил множество самых высоких должностей, но так и не научился грамотно писать – даже простое письмо или записку. Несколько выше других по интеллекту можно поставить только Микояна. Однако и он был лишь полуинтеллигентом, лучше других знавшим тот предел, выход за который означал для него смерть.
Ко всему прочему это была очень недружная команда, все они враждовали между собой. Но Сталин и не хотел иметь около себя дружной команды. Он ценил другое, чем обладали люди из его ближайшего окружения. Почти все, о ком мы будем здесь говорить, были не только сами старательными и энергичными работниками, но и умели заставить работать своих подчиненных, используя главным образом методы запугивания и принуждения. Они часто спорили друг с другом, и Сталин поощрял эти споры, но только следуя принципу «разделяй и властвуй». Он допускал некоторый «плюрализм» в своем окружении и извлекал выгоду из взаимных споров и вражды среди членов Политбюро, так как это позволяло ему нередко лучше формулировать свои собственные предложения и идеи. Поэтому на обсуждениях в Политбюро или Секретариате ЦК партии Сталин обычно выступал последним. Его ближайшие помощники научились только поддакивать ему и могли выполнить любой, даже самый преступный приказ вождя. Того, кто не был способен на преступления, не только отстраняли от власти, но и физически уничтожали. Это был особый отбор, и перечисленные нами семь человек прошли его успешнее других. Эти люди ступили на путь перерождения в то время, когда революционная твердость превращалась в жестокость и даже садизм, политическая гибкость – в беспринципность, энтузиазм – в демагогию.
Все эти люди были развращены Сталиным и условиями своей эпохи. Но развратила их не только та громадная власть, которой они обладали сами и от которой уже не могли отказаться, но и неограниченная власть вождя, в чьем подчинении они оказались и кто мог в любое время уничтожить каждого из них. Не только честолюбие, тщеславие, но и страх вели их от преступления к преступлению. Никто из людей, изображенных в книге, не родился преступником или злодеем. Однако условия, в которые их поставил сталинский режим, не снимают ответственности с этих ближайших помощников Сталина.
Отбор людей для управления страной зависел не от одной лишь прихоти или каприза Сталина. Эти люди старались отличиться перед ним и предоставить тот «товар», который был ему так нужен. Но это был особый «спорт» или соревнование, ибо этим людям надо было идти по трупам других людей – и не только действительных врагов партии и революции, но и тех, кого они лживо представляли врагами.
Во многом люди из окружения Сталина были схожи. Но во многом они были различны. Одни из них могли выполнить любой, самый несправедливый и бесчеловечный приказ, сознавая его жестокость и «не испытывая от этого удовольствия». Другие постепенно втягивались в преступления и превращались в садистов, которые получали удовлетворение от своих чудовищных оргий и издевательств над людьми. Третьи превращались в фанатиков и догматиков, заставляя себя искренне поверить, что все то, что они делают, необходимо для партии, революции или даже для «счастливого будущего». Но каковы бы ни были типы, формы и мотивы поведения людей из окружения Сталина, в любом случае речь здесь о тех, кем ни наша страна, ни Коммунистическая партия, ни человечество не могут гордиться.
И все же их судьба поучительна и представляет поэтому немалый интерес для историка, который не может выбирать своих персонажей только из чувства симпатии или антипатии. К тому же из истории необходимо извлечь и некоторые уроки, главный из которых состоит, конечно же, в том, что в Советском Союзе должны быть наконец созданы такие демократические механизмы, при которых люди, подобные Сталину и большинству деятелей из его окружения, уже никогда не могли бы оказаться у власти.
Составлять биографию даже самых известных политических деятелей в нашей стране дело нелегкое, ибо наиболее важные стороны их деятельности сохраняются в глубокой тайне. Они хотели известности и славы, они поощряли свой «малый» культ личности, но не желали, чтобы публика знала настоящие факты их политической биографии и личной жизни. Они делали политику в кабинетах за многими дверьми, они отдыхали за высокими заборами государственных особняков, они старались оставлять как можно меньше документов, по которым историку легче было бы реконструировать прошлое. Поэтому я заранее прошу извинения у читателей за возможные неточности и заранее благодарю за любые замечания и дополнения. Я особенно признателен тем, кто помог мне на самых ранних стадиях этой работы, материалы к которой мне пришлось собирать немало лет.
Первое издание этой книги вышло в свет в 1983 году в Англии, затем она была переведена на
Полное обновление всего партийно-государственного аппарата почти не затронуло самую его верхушку — лиц, которые с начала 20-х годов группировались вокруг Сталина, поддерживали его в борьбе со всеми оппозициями, были связаны с ним тесными узами многолетней совместной работы и личной, бытовой близости. Сохранение их у кормила власти было вызвано несколькими причинами. Во-первых, Сталину надо было создать впечатление, что он опирается на прежнюю большевистскую партию. Для этого на верхах партии требовалось сохранить группу старых большевиков, которым официальная пропаганда создавала имидж «верных ленинцев» и выдающихся политических деятелей.
Во-вторых, без этих людей, обладавших немалым политическим опытом, Сталин не смог бы обеспечить руководство страной в условиях тотального уничтожения партийных, государственных, хозяйственных и военных кадров.
В-третьих, эти люди были необходимы Сталину для того, чтобы, опираясь на свой личный авторитет и авторитет «ленинского ЦК», они своими руками осуществили расправу над партийным руководством республик, краёв и областей. Сам Сталин после 1928 года ни разу не выезжал в рабочие поездки по стране. Как и в период коллективизации, для осуществления карательных мероприятий на местах он направлял туда своих ближайших приспешников.
В-четвёртых, эти люди разделяли со Сталиным не только политическую, но и идеологическую ответственность за массовый террор. Изложив на февральско-мартовском пленуме 1937 года отправные установки по «ликвидации троцкистских и иных двурушников», Сталин на протяжении последующих двух лет публично не выступал по этим вопросам. В его немногочисленных статьях и речах 1937-1938 годов, напротив, содержались высказывания о ценности каждой человеческой жизни и т. п. Так, в сообщении о встрече Сталина с экипажем самолета «Родина», осуществившим рекордный перелет, указывалось: «Товарищ Сталин предупреждает о необходимости особой осторожности и бережности с самым драгоценным, что у нас есть, — с человеческими жизнями… Эти жизни дороже нам всяких рекордов, как велики и громки эти рекорды ни были бы». Идеологическое обоснование массовых репрессий Сталин «доверил» своим «ближайшим соратникам».
Все эти соображения объясняют тот факт, что доля репрессированных членов Политбюро была ниже доли репрессированных членов и кандидатов в члены ЦК, аппаратчиков всех уровней и рядовых членов партии.
Чтобы обеспечить беспрекословное послушание «ближайших соратников», Сталин собирал на каждого из них досье, содержавшее сведения об их ошибках, промахах, личных грехах. Это досье пополнялось за счёт показаний на кремлёвских вождей, добытых в застенках НКВД. 3 декабря 1938 года Ежов направил Сталину «список лиц (в основном из числа членов и кандидатов в члены Политбюро — В. Р.), с характеристикой материалов, хранившихся на них в секретариате НКВД». В личном архиве Сталина находятся также подготовленные ежовским аппаратом порочащие досье на Хрущёва, Маленкова, Берию, Вышинского.
Кроме того, каждого члена Политбюро Сталин «ставил по возможности в такое положение, когда он должен был предавать своих вчерашних друзей и единомышленников и выступать против них с бешеной клеветой». Покорность своих приспешников Сталин проверял и по их реакции на аресты их родственников. Руководствуясь теми же иезуитскими целями, он направлял лиц из своего ближайшего окружения на очные ставки с их недавними соратниками, подвергнутыми арестам.
Не все члены Политбюро посвящались в наиболее острые вопросы, связанные с великой чисткой. Как вспоминал Молотов, в Политбюро всегда была «руководящая группа. Скажем, при Сталине в неё не входили ни Калинин, ни Рудзутак, ни Косиор, ни Андреев». Официально эта неуставная «руководящая группа» была оформлена постановлением Политбюро от 14 апреля 1937 года в виде «постоянной комиссии» Политбюро, которой поручалось готовить для Политбюро, а «в случае особой срочности» самой решать «вопросы секретного характера».
Только члены этой комиссии (Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов и Ежов) разрабатывали стратегию и тактику великой чистки и имели полное представление об её масштабах. Это подтверждается журналами, в которых записывались имена всех лиц, побывавших на приёме у Сталина, и время их пребывания в его кабинете. Опираясь на публикацию этих записей, историк О. Хлевнюк подсчитал, что в 1937-1938 годах Молотов провёл в кабинете Сталина 1070 часов, Ежов — 933, Ворошилов — 704 и Каганович -607 часов. Это время в несколько раз больше времени, отведённого на приёмы остальных членов Политбюро.
Молотову, Кагановичу и Ворошилову (значительно реже — другим членам Политбюро) Сталин разрешал знакомиться с донесениями, направляемыми ему Ежовым. Первая группа таких донесений представляла списки людей, чей арест требовал личной санкции Сталина. На одном из таких списков, включавшем имена лиц, которые «проверяются для ареста», Сталин оставил резолюцию: «Не «проверять», а арестовывать нужно».
К этой группе донесений примыкали присылаемые Сталину протоколы допросов арестованных с показаниями на лиц, которые находились ещё на свободе. На одном из таких протоколов Сталин написал: «Т. Ежову. Лиц, отмеченных мною в тексте буквами «ар.», следует арестовать, если они уже не арестованы».
Вторая группа реляций включала сообщения о ходе следствия. На таких документах Сталин, Молотов и Каганович часто оставляли указания типа: «Бить и бить». Получив показания старого большевика Белобородова, Сталин переслал их обратно Ежову с резолюцией: «Не пора ли нажать на этого господина и заставить его рассказать о своих грязных делах? Где он сидит: в тюрьме или гостинице?».
Третья группа включала списки лиц, приговоры которым должны были быть санкционированы Сталиным и его ближайшими приспешниками. Некоторые из таких списков именовались «альбомами». В альбомах, включавших по 100-200 имён, на отдельных листах кратко излагались дела обвиняемых. Под каждым делом были отпечатаны имена членов верховной «тройки» — Ежова, Ульриха и Вышинского, пока ещё без их подписей. Сталин на этих листах ставил цифру «1», означавшую расстрел, либо цифру «2», что означало «10 лет лишения свободы». Судьбой лиц, о которых Сталин не оставил таких пометок, «тройка» распоряжалась по своему усмотрению, вслед за чем её члены расписывались под каждым приговором.
В августе 1938 года Ежов послал на утверждение четыре списка, в которых значились 313, 208, 208 и 15 имён (последний список включал имена жён «врагов народа»). Ежов просил санкции на осуждение всех этих людей к расстрелу. В тот же день на всех списках была наложена лаконичная резолюция Сталина и Молотова: «За».
Как сообщил на XX съезде Хрущёв, только Ежовым было послано 383 списка, включавшие тысячи имён лиц, приговоры которым требовали утверждения членами Политбюро. Из этих списков Сталиным подписано 362, Молотовым — 373, Ворошиловым — 195, Кагановичем — 191, Ждановым — 177. В 11 томах списков, утверждённых членами высшего партийно-государственного руководства, значатся имена 38848 коммунистов, приговорённых к расстрелу, и 5499 — к заключению в тюрьмы и лагеря.
Таким образом, судьба значительной части репрессированных предрешалась Сталиным и его приспешниками, а затем их решения оформлялись приговором «тройки», Особого совещания или Военной коллегии.
Четвёртая группа донесений и сводок, посылавшихся Сталину Ежовым и Ульрихом, содержала результаты точного бюрократического учёта численности репрессированных. Так, Ульрих сообщал, что с 1 октября 1936 года по 30 сентября 1938 года Военной коллегией Верховного Суда СССР и выездными сессиями военных коллегий на местах было осуждено 36157 человек, из которых 30514 были приговорены к расстрелу.
С руководителями местных партийных организаций Сталин осуществлял связь лично. Так, получив сообщение о пожаре на Канском мельничном комбинате, он послал телеграмму в Красноярский крайком: «Поджог мелькомбината,должно быть , организован врагами. Примите все меры к раскрытию поджигателей. Виновных судить ускоренно. Приговор — расстрел. О расстреле опубликовать в местной печати (курсив мой — В. Р.)». Понятно, что получив в раскалённой атмосфере 1937 года телеграмму такого содержания, партийные секретари вкупе с чинами местного НКВД делали всё, чтобы подтвердить сталинские «предположения». В данном случае уже через два месяца по обвинению в поджоге комбината были приговорены к расстрелу бывший его директор, главный механик и группа рядовых работников — всего 16 человек. Ещё спустя три месяца областная печать сообщила, что эти лица получили за поджог комбината 80 тыс. рублей от иностранной разведки.
Подобные телеграммы Сталина направлялись в обкомы в шифрованном виде, под грифом «Строго секретно. Снятие копий воспрещается. Подлежит возврату в 48 часов».
Поначалу некоторые партийные секретари не верили в наиболее чудовищные директивы и обращались к Сталину за разъяснением по поводу них. Так, первый секретарь Бурятского обкома Ербанов, получив директиву об учреждении «троек», послал Сталину телеграмму: «Прошу разъяснения, пользуется ли утверждённая ЦК тройка по Бурят-Монголии правами вынесения приговора». Сталин незамедлительно ответил: «По установленной практике тройки выносят приговоры, являющиеся окончательными».
Таким образом, о подлинной роли Сталина в организации массовых репрессий знал только узкий круг высших партийных секретарей, большинство которых вскоре сами сгорели в пожаре великой чистки. Перед партийным активом на местах в роли верховных карателей представали «ближайшие соратники», посланные туда Сталиным.
Характеризуя моральный и политический облик приспешников Сталина, Бармин в 1938 году писал, что все они «допустили обвинение в шпионаже и предательстве, а затем и убийство одного за другим своих трёх или четырёх заместителей и лучших своих основных сотрудников, не только не пытаясь их защищать,.. но трусливо восхваляя эти убийства, славословя учинивших их палачей, сохраняя свой пост ценой этого предательства и унижения, купив ими свою карьеру и своё положение первых людей в государстве… К нашему стыду и позору в этом положении пока находятся ряд советских наркомов, точнее, те 3-4 из них, которые этой ценой купили своё переизбрание в «сформированный» Молотовым новый кабинет. Лишь таким путём они избегли участи 25 своих ликвидированных коллег».
При всём этом люди, которые организовывали и направляли великую чистку, не были изначально кровожадными монстрами. Даже Ежов, как отмечали многие знавшие его лица, до середины 30-х годов производил впечатление незлобивого и бесхитростного человека. Но всех их отличали бесхарактерность и послушание, которые были не свойствами их характера, а неизбежным следствием сломленности, вызванной непрекращающимся давлением безжалостной воли Сталина.
В отношениях Сталина с приближенными в полной мере сказались психологические особенности «хозяина», ярко описанные Троцким: «Хитрость, выдержка, осторожность, способность играть на худших сторонах человеческой души развиты в нём чудовищно. Чтоб создать такой аппарат, нужно было знание человека и его потайных пружин, знание не универсальное, а особое, знание человека с худших сторон и умение играть на этих худших сторонах. Нужно было желание играть на них, настойчивость, неутомимость желания, продиктованная сильной волей и неудержимым, непреодолимым честолюбием. Нужна была полная свобода от принципов и нужно было отсутствие исторического воображения. Сталин умеет неизмеримо лучше использовать дурные стороны людей, чем их творческие качества. Он циник и апеллирует к цинизму. Он может быть назван самым великим деморализатором в истории».
Эти черты, позволившие Сталину организовать величайшие в истории судебные подлоги и массовые убийства, были, по мнению Троцкого, заложены в его природе. Но «понадобились годы тоталитарного всемогущества, чтобы придать этим преступным чертам поистине апокалиптические размеры».
Сталин играл на худших сторонах не только людей, принадлежавших к его ближайшему окружению, но и людей, которых он лично не знал, но которые становились исполнителями его зловещих замыслов. В годы великой чистки в стране была создана обстановка вседозволенности в деле выискивания «врагов народа», доносов и провокаций. Здесь могло идти в ход всё что угодно — клевета, домыслы, публичные оскорбления, сведение личных счётов, всё, что означало свободу от политических принципов и нравственных норм, отсутствие моральных тормозов, потерю человеческого облика. Людей, способных на это, Сталин лично поднимал на пьедестал. Об этом свидетельствует, например, его отношение к киевской аспирантке Николаенко, прославленной им на февральско-мартовском пленуме 1937 года в качестве «маленького человека», умеющего бестрепетно «разоблачать врагов».
Вдохновленная сталинскими словами Николаенко окончательно распоясалась. Так, после беседы с одним из старых большевиков она заперла его на ключ и позвонила в НКВД: «У меня в кабинете сидит враг народа, пришлите людей арестовать его».
Отправляя Хрущёва на Украину, Сталин посоветовал ему использовать в борьбе с врагами народа помощь Николаенко. Познакомившись с этой особой, Хрущёв пришёл к выводу, что она является психически больным человеком. Когда во время своего приезда в Москву он сказал об этом Сталину, тот «вскипел и повторял: «10 % правды — это уже правда, это уже требует от нас решительных действий, и мы поплатимся, если не будем так действовать». Лишь после того, как Сталин получил от Николаенко новые доносы с обвинениями против Хрущёва как «неразоружившегося троцкиста», он разрешил перевести её с Украины в другое место. Но и тогда Сталин «шутил», слушая рассказы Хрущёва о страхе, который испытывали перед Николаенко киевские коммунисты.
Как свидетельствует переписка Сталина с Молотовым, даже в личном доверительном общении между кремлёвскими вождями действовал своего рода негласно установленный шифр. «Вожди» с непререкаемой уверенностью и деловитостью сообщали друг другу о полученных в НКВД показаниях как об абсолютно достоверных и не вызывающих сомнения доказательствах вины арестованных.
Аппарат, созданный в борьбе за власть, еще не инструмент вождя, он считает себя соучастником победы… Аппарат истинного вождя - это аппарат, созданный им самим после прихода к власти. Этот аппарат не должен быть вечным, постоянным, иначе он сцементирует взаимные связи, приобретет монолитность и силу… Создание такого аппарата - задача более сложная, чем устранение соперников…
(Анатолий Рыбаков)
Даже краткое знакомство с самыми преданными, наиболее приближенными и влиятельными сотрудниками Сталина помогает лучше понять характер вождя. Вся пятерка - Молотов, Берия, Вышинский, Каганович и Жданов - являются соавторами Сталина по 1937 году и одновременно самыми известными политиками этой эпохи. По своему происхождению и характеру они, конечно, отличались друг от друга, нельзя сказать, что их сотрудничество было бесконфликтным. Тем не менее верность вождю сводила их в единую группу, но, как писал Рой Медведев, Сталин не ценил дружбу. Он ценил другие способности, которыми обладали люди из его ближайшего окружения. Эти люди не только сами были настойчивыми и энергичными, они могли заставить своих подчиненных трудиться без устали, прежде всего с помощью насилия и принуждения. Между собой они часто спорили. Сталин сам способствовал разжиганию этих споров, и здесь он не только следовал принципу «разделяй и властвуй». Он допускал определенный плюрализм в своем окружении и получал какую-то пользу от дискуссий среди членов Политбюро и от их взаимной вражды, поскольку это позволяло ему точнее формулировать собственные предложения и мысли.
Первым мы назовем ближайшего соратника Сталина - Молотова. Его настоящее имя Вячеслав Михайлович Скрябин. Он родился в 1890 году в интеллигентной семье. Дружба со Сталиным началась у Молотова в 1917 году.
В «пятерке» Молотов был единственным, кто мог себя называть членом ленинской гвардии. Он был единственным среди старых большевиков - за исключением старика Калинина, располагавшего только формальной властью, - кто до конца остался вместе со Сталиным. Убежденный профессиональный революционер, Молотов с 1917 года во всех дискуссиях считался верной опорой Сталина. Уже с конца 20-х годов проявилась его сильная тяга к административно-бюрократическим решениям. Его антипатия к демократическим методам, полная и безусловная некритичная подчиненность Сталину, конечно, имели какие-то основания. После того как в конце 20-х годов обострился конфликт между Сталиным и «правыми» и лидеры «правых» были выведены из Политбюро, Молотов был назначен на пост председателя СНК вместо снятого Рыкова. События 30-х годов свидетельствуют о том, что на посту главы правительства Молотов располагал действительно сильной властью. Когда в начале 30-х годов Сталин предпринял новые усилия для создания своей личной диктатуры и возникла известная альтернатива «террор или демократизация», Молотов без возражений последовал за Сталиным. Вместе с группой новых, поднявшихся в то время руководителей он был готов идти за ним в походе, который вылился в так называемую «вторую революцию».
Молотов как неутомимый администратор проводил большую работу в годы коллективизации, индустриализации, первых пятилеток. Хотя у него нередко возникали конфликты с наркомами, которые осуществляли действительное руководство отраслями народного хозяйства, он всегда чувствовал за собой поддержку Сталина.
В 1930 - 1932 годах в качестве чрезвычайного уполномоченного он часто выезжал в различные районы Советского Союза для ускорения коллективизации. В 1932 году Молотов сыграл особенно зловещую роль на Украине, где руководил хлебозаготовками в южных областях. Результатом этих «хлебозаготовок» был опустошительный голод на юге Украины. Являясь одной из прочных опор Сталина в высшем руководстве, Молотов сам играл активную роль в функционировании механизма массового террора. Он отнюдь не был безразличным наблюдателем репрессий. Очень часто списки лиц, подлежащих уничтожению, которые готовил аппарат НКВД, Молотов сам визировал, одобряя предлагаемые решения. Нередко случалось, что на этих списках он ставил три буквы - «ВМН» (высшая мера наказания). Он имеет отношение и к разработке концепции «больших» политических процессов. Бесстрастный и холодно рациональный администратор, он без всяких сомнений и возражений следовал за своим учителем во всех его политических маневрах.
Молотов играл важную роль в реализации целей советской внешней политики. Вместе с тем у него часто возникали разногласия с М. М. Литвиновым, наркомом по иностранным делам . Они относились друг к другу без особого уважения, что со стороны Молотова объяснялось, видимо, тем, что Литвинов был единственным народным комиссаром, который в годы террора сумел сохранить свое человеческое достоинство и независимость в суждениях. 23 августа 1939 года Молотов от имени своей страны подписал советско-германский договор о ненападении.
В том, каким образом в советских руководящих кругах оценивались краткосрочные и долговременные перспективы развития обстановки в Европе после заключения советско-германского договора, также большую роль сыграл Молотов. В речи 31 августа он заявил, что советско-германский договор служит интересам всеобщего мира.
В течение многих месяцев перед началом советско-германской войны Молотов оставлял без внимания подготовку немцев к агрессии. Когда на рассвете 22 июня германский посол Шуленбург передал ему ноту об объявлении войны, он с изумлением спросил его: «Чем мы заслужили это?» Во второй половине этого трагического дня ему пришлось выступать по радио и объявлять о нападении Германии на Советский Союз вместо Сталина, который был до крайности потрясен и находился в состоянии тяжелого кризиса. Молотов призвал население Советского Союза к Отечественной войне.
Еще 6 мая 1941 года Сталин заменил Молотова на посту председателя Совета Народных Комиссаров. Молотов стал его первым заместителем. Он был также заместителем Сталина и в Государственном Комитете Обороны, созданном 30 июня 1941 года. Но главной сферой его деятельности оставалась дипломатия. В 1942 году он вылетал в Лондон и Вашингтон по делам военного союза, складывавшегося с Англией и США. Он также был на конференциях, подготавливавших послевоенное мирное урегулирование. Осенью 1943 года он играл важную роль на переговорах с руководством Русской православной церкви, в результате которых произошли существенные изменения в положении церкви, в том числе был созван поместный собор, избравший патриарха.
Молотов несет ответственность за новые репрессии, которые были развязаны в послевоенный период, поскольку он являлся членом Политбюро. Однако так называемая антисионистская кампания затронула и его лично. Жена Молотова Полина Жемчужина, еврейка по национальности, в свое время была близкой подругой Надежды Аллилуевой, жены Сталина. В 1939 году она была избрана кандидатом в члены ЦК ВКП(б). Во время войны являлась одним из руководителей Еврейского антифашистского комитета. В 1948 году Жемчужина поддерживала хорошие отношения с послом Израиля в Советском Союзе Голдой Меир. Когда же была развязана кампания борьбы с космополитизмом, жену Молотова обвинили в предательстве Родины, ей инкриминировали связи с международными сионистскими кругами. Вопрос о ней обсуждался на заседании Политбюро. Заслушав «доказательства», которые представил Берия, все проголосовали за арест этой женщины. Молотов воздержался при голосовании, но не сказал ни слова в защиту своей жены. Полина Жемчужина была арестована.
Именно в эти годы, когда его по-прежнему единодушно считали вторым человеком в руководстве, он постепенно начал терять свой авторитет и расположение вождя. Арест его жены был только одним из признаков, подтверждавших недоверие Сталина. В 1949 году он был освобожден от обязанностей министра иностранных дел и заменен Вышинским. Все реже он получал приглашения на дачу Сталина. Как-то раз Сталин сказал Хрущеву, что Молотов является агентом американских империалистов. Однако, несмотря на это, осенью 1952 года именно он открыл XIX съезд КПСС и был избран в состав расширенного Президиума ЦК в составе 36 человек. Но Сталин не предложил его кандидатуру в состав Бюро Президиума Центрального Комитета КПСС.
После съезда было много признаков, свидетельствовавших о том, что Сталин готовится к новой кампании чистки в самых высоких сферах. Его смерть создала новую обстановку. Видимо, пошатнувшиеся позиции Молотова и компромисс внутри руководства привели к тому, что Председателем Совета Министров СССР стал Маленков, а Молотов - только одним из его заместителей. В официальных сообщениях его фамилия следовала за фамилией Берия. Вместе с тем он опять был введен в новый, более узкий состав реорганизованного Президиума ЦК КПСС и вновь получил назначение на пост министра иностранных дел. В марте 1953 года была освобождена из заключения П. Жемчужина.
После XXII съезда КПСС Молотов был исключен из партии в своей первичной организации. Бывший глава Советского правительства как пенсионер жил в Москве, работал над своими мемуарами в Государственной библиотеке имени Ленина. В 1984 году в возрасте 94 лет, в то время когда Генеральным секретарем ЦК КПСС был К. У. Черненко, его восстановили в партии.
Среди ближайших соратников Сталина жив только Лазарь Моисеевич Каганович. В 1988 году ему исполнилось 95 лет. Каганович являл собой пример бюрократического рвения в работе и ревностного служения. Он был готов жертвовать чем угодно и кем угодно, если этого требовали интересы службы и его Хозяина. У него была репутация человека с сильной волей, упрямого, с большим самообладанием. В 30-х годах он был одним из ведущих безжалостных проводников политики форсированных темпов. К числу его привычек не относились такие, как размышления, тщательное взвешивание. Пользуясь терминологией тех лет, он был «человеком действия», отличным организатором сталинского типа.
Каганович относился к поколению старых большевиков. Он родился 22 ноября 1893 года в Киевской губернии в бедной еврейской семье, работать начал с 14 лет. В 1911 году вступил в Российскую социал-демократическую рабочую партию. В начале 1918 года он впервые получил партийное поручение в столице, став комиссаром организационно-агитационного отдела Всероссийской коллегии по организации Красной Армии. На III Всероссийском съезде Советов он был избран членом ВЦИК. Осенью 1919 года был направлен в Воронеж, стал там председателем губернского ревкома, затем губисполкома. В тот период он установил тесные связи с политическими и военными руководителями Южного фронта - Сталиным, Ворошиловым, Буденным, а также с Орджоникидзе. В сентябре 1920 года Каганович был направлен в Туркестан. Он стал членом Туркестанского бюро ЦК РКП(б), одновременно-наркомом РКИ Туркестанской Советской Республики и членом реввоенсовета Туркестанского фронта. В то же время он являлся председателем Ташкентского городского совета. Через несколько лет после революции Каганович, ранее незаметный партийный работник, уже выполнял значительные партийные поручения. В ходе деятельности Кагановича в Воронеже и Царицыне на его способности обратил внимание будущий лидер партии.
В июне 1922 года, через два месяца после избрания Сталина Генеральным секретарем ЦК, Каганович начал работать в аппарате ЦК, получив сразу значительные задания. Сначала он был назначен заведующим организационно-инструкторским, впоследствии организационно-распределительным отделом ЦК ВКП(б). Значение этих постов в то время трудно переоценить. Начиная с этого момента его карьера пошла вверх. В 1923 году он - кандидат в члены ЦК, через год - член ЦК партии. Тогда же, в 1924 году, Каганович был избран секретарем ЦК. В 1925 году он был направлен на Украину и в течение трех лет занимал пост первого секретаря ЦК КП(б) Украины. В период его работы на Украине вновь возрождалась политика русификации. В 1927 году по обвинению в национализме был отстранен от руководства целый ряд украинских политических деятелей. Однако Кагановича вскоре отозвали с Украины. Сталин решил, что для него важнее временно заручиться поддержкой украинских партийных руководителей в борьбе против Бухарина. С 1928 года Каганович вновь работает в Москве, являясь секретарем ЦК партии. В 1930 году он стал членом Политбюро и был поставлен во главе Московского комитета партии. После XVII съезда партии стал председателем Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б). В 1934 году возглавлял транспортную комиссию ЦК и Совнаркома, впоследствии транспортный отдел ЦК ВКП(б). Организацией транспорта он стал заниматься с 1931 года. Тогда началось строительство московского метро. Официальное общественное мнение, печать однозначно приписывали ему основные заслуги в создании московского метро. В мае 1935 года ЦИК СССР постановил присвоить Московскому метрополитену имя Кагановича. Это была награда ему не только как специалисту по транспорту и организатору городского хозяйства, ведь именно Каганович на XVII съезде партии заверил Сталина в том, что вождь и далее может править без каких-либо помех.
«Человек действия», он, являясь секретарем Центрального Комитета, одним из первых узнал о том, что при голосовании на XVII съезде против Сталина было подано 300 голосов. Согласно воспоминаниям В. М. Верховых, члена счетной комиссии, обнародованным в 1957 году, после того как председатель комиссии Затонский решил, что этот факт нужно обсудить с Кагановичем, попросив от членов комиссии терпения, последний вышел из комнаты. Затем, вернувшись, спросил: «Сколько голосов против получил Киров?» «Три», - ответил Затонский. «Ну, пусть столько же будет и у Сталина, остальные уничтожьте». «Серый кардинал» присутствовал при всех важнейших решениях.
С 1935 года, сохранив за собой пост секретаря ЦК, он был наркомом путей сообщения, одновременно с 1937 года - наркомом тяжелой промышленности, с 1939 года наркомом топливной промышленности. В 1939 - 1940 годах он также возглавлял Наркомат нефтяной промышленности. В годы Великой Отечественной войны Каганович являлся членом Государственного Комитета Обороны. Он был заместителем председателя Совнаркома СССР. После войны возглавлял Министерство промышленности строительных материалов, занимал ряд других крупных партийных и правительственных постов.
Весьма характерным для Сталина было решение поставить во главе Наркомата внутренних дел СССР в 1938 году политического авантюриста. Видимо, непросто будет найти документы о Л. П. Берии, потому что, располагая неограниченной властью, он имел возможность уничтожить компрометирующие его материалы. Однако в свете недавно опубликованных воспоминаний предстает довольно живой портрет этого деятеля. Берия ловко использовал подозрительный характер Сталина. Разыграв сцену с покушением против вождя во время отдыха Сталина на Кавказе, он открыл дорогу для своего возвышения. Его неограниченная личная власть была такого сорта, что ее невозможно было сохранить без преступлений.
«Он стал вести себя очень ловко, заняв свой пост наркома, - вспоминает о рассказах своего отца Серго Микоян. - Первым его шагом был вопрос, ошеломивший всех, - может, пора уже поменьше сажать, а то скоро вообще некого будет сажать?»
Слыша такие заявления, с облегчением вздыхали многие люди, жившие в постоянном страхе, что скоро придут и за ними. И только у немногих мелькнула в тот момент мысль, что Берия просто слегка ослабляет вожжи, которые так туго натянул Ежов. Ему потребовалось время, чтобы усовершенствовать тот же самый механизм, сделать его всемогущим и универсальным, но одновременно не только не напугать Сталина, но и, наоборот, убедить его в том, что именно в таком виде НКВД может служить надежной защитой для вождя. В этом заключались подлинный смысл и цель работы, затеянной Берией. Нужны были чрезвычайные дипломатические, организаторские способности, настоящее искусство плетения интриг, чтобы за поразительно короткое время, разумеется при скрытой поддержке Сталина, вновь запустить на полный ход машину репрессий.
Вдова казненного маршала Блюхера так описывает методы правления Берии: «Семь месяцев я провела в одиночной камере на Лубянке. И никогда не забуду первый допрос, который вел сам Берия. Меня не били, не пытали, как многих жен военных, чтобы выжать у них вымышленные показания на мужей. Только мне от этого не легче. У меня отняли самого дорогого человека. Потом я поняла, почему не было надобности в пытках: все документы на Блюхера уже были состряпаны. Меня же просто изолировали, как близкого человека известного маршала. Берия сам вел допрос, очевидно, просто из садистского любопытства. Он держался высокомерно. Не смотрел, а словно бы рассматривал человека, как рассматривают в лупу мелкую букашку. Его внешность вызывала отвращение. От него веяло холодом, безразличием ко всему человеческому в его жертве…»
А вот свидетельство другой женщины: «Выпуклые глаза за стеклами пенсне. И будто приклеенная полуухмылка… Я помню, женщины в моем окружении рассматривали это лицо на страницах газет, на портретах со страхом. Тогда по столице ходили упорные слухи о бесследном исчезновении молодых красивых женщин, после того как возле них останавливалась его машина, вкрадчиво прижимавшаяся вплотную к тротуару. Слухам можно верить и не верить. Когда верить страшно, стараешься от них отмахнуться. Так было и со мной, пока… Однажды со своей однокурсницей я прогуливалась по Арбату. Вдруг неподалеку остановилась машина, из нее вышли два здоровенных молодчика и быстро направились к нам. Не успели мы толком ничего сообразить, как они взяли подругу под руки и насильно запихнули в машину. От мгновенной мысли, куда и для чего ее забирают, мне стало плохо. Кричать, плакать, жаловаться? Мы знали - тогда это было бесполезно и опасно…»
«Да - да! Все так и было, - подтверждает печальный рассказ Майя Ивановна Конева, дочь известного советского полководца, под председательством которого Специальное Судебное Присутствие Верховного Суда СССР в 1953 году вынесло приговор Берии. - Я помню, отец был полон ненависти к этому негодяю. В том числе и за все то, что довелось ему услышать от плачущих матерей тех девушек, что стали жертвами развратника. Никогда не забуду страстных отцовских слов: „Я в войну переживал за судьбу каждой молодой женщины, свято помня, что после войны ей предстоит стать чьей-то любимой, женой, матерью… А он, подонок, так бесчеловечно поступал с ними…“
Берия лично познакомился со Сталиным только в 1931 году. Его восхождение по лестнице партийной иерархии произошло вопреки протестам почти всех руководителей Закавказья. Все знали, что он испорченный человек, безудержный карьерист.
Л. П. Берия родился 29 марта 1899 года в Абхазии, в селе Мерхеули, недалеко от Сухуми. После окончания начального училища в Сухуми Берия поступил в техническое училище в Баку. Он учился вместе с Меркуловым, Багировым, Гоглидзе, Кобуловым и Думбадзе (впоследствии эмигрировал), которые позднее стали крупными чинами в НКВД.
В биографии Берии, опубликованной в 1950 году, написано, что уже в 1915 году он организовал в училище нелегальный марксистский кружок, а в марте 1917 года был принят в партию большевиков. Более поздние источники не отмечают этих моментов.
Берия в тот период открыто не осуществлял политических функций. Однако у него были негласные задания: согласно официальному приговору советского суда, вынесенному в декабре 1953 года, тогда, в 1919 году, он стал предателем - работал в качестве агента секретной службы азербайджанского националистического правительства. Этот документ не упоминает о том, о чем утверждается в ряде источников, а именно что Берия поставлял сведения еще в царскую охранку. Но приговор 1953 года отмечает и другой факт, что в 1920 году Берия был агентом политической полиции меньшевистского правительства Грузии.
В апреле 1921 года Берия был вызван к Орджоникидзе, который сообщил ему, что партия направляет его на работу в аппарат органов внутренних дел. Приняв это поручение, Берия в течение 10 лет работал на руководящих постах в органах госбезопасности Закавказья.
В 1931 году Л. П. Берия подошел к важному этапу в своей политической карьере. Осенью того года Сталин приехал на отдых в Цхалтубо. Берия находился рядом с Генеральным секретарем до самого его отъезда.
Как отмечает С. Микоян, «они поняли друг друга хорошо, хотя раньше никогда не виделись. Настолько хорошо, что прямо из Цхалтубо в Москву было передано распоряжение подготовить заслушивание в ЦК - вне всякого плана - докладов партийного и советского руководства Заккрайкома и всех трех республик. Никто не мог понять - почему? В связи с чем?..»
А. В. Снегов, участник заседания, возглавлявший в то время орготдел Закавказского крайкома, вспоминает, что всем бросилось в глаза отсутствие Серго Орджоникидзе. «Улучив удобную минуту, - пишет в своих воспоминаниях А. В. Снегов, - я спросил сидевшего рядом Микояна: „Почему нет Серго?“ Тот ответил мне на ухо: „Да с какой стати Серго будет участвовать в коронации Берии? Он его хорошо знает“. Так вот в чем дело! Я, таким образом, первым из приехавших узнал, что нам предстоит».
Само заседание было рядовым, обсуждались разные вопросы. Главное Сталин высказал в конце своего выступления, практически уже закончив его. Набивая табаком трубку, ставшую потом знаменитой, он вдруг сказал: «А что если мы так сформируем новое руководство крайкома: первый секретарь Картвелишвили, второй секретарь - Берия?» Любопытно, что в эту пору, оказывается, еще могло иметь место несогласие. Пока не перевелись оппоненты, способные открыто возражать и отстаивать иные точки зрения.
Картвелишвили среагировал сразу и по-кавказски эмоционально: «Я с этим шарлатаном работать не буду!» Орахелашвили спросил: «Коба, что ты сказал, может, я ослышался?» «Мы не можем привезти такой сюрприз парторганизациям», - бросил Тер-Габриэлян. Никто не поддержал предложения. Тогда «демократическое обсуждение» было мгновенно скомкано. Сталин гневно сказал: «Ну что ж, значит, будем решать вопрос в рабочем порядке».
В течение нескольких месяцев руководство края было перетасовано… Первым секретарем Заккрайкома стал Мамия Орахелашвили, а вторым, естественно, Берия. Но ненадолго: вскоре Орахелашвили вызвали в Москву и назначили заместителем директора Института Маркса - Энгельса - Ленина. И первым секретарем остался Берия. После реорганизации Закавказской федерации он стал первым секретарем ЦК КП Грузии. Далее еще более крутой и недвусмысленный поворот. «Через два месяца после этого в 32 районах Грузии появились новые первые секретари райкомов, - рассказывает Снегов. - Они до этого занимали посты начальников районных отделов НКВД. Мне кажется, это очень характерно. Не менее характерно, чем тот факт, что никто из тех, кто был вызван в Москву, не умер естественной смертью. Я один выжил после 18 лет в лагерях…»
В феврале 1935 года председателем ЦИК Закавказской федерации был назначен Авель Енукидзе, старый большевик, который с 1918 года в Москве был секретарем Президиума ЦИК и в этом качестве располагал широкой административной властью. За этим перемещением стояло то, что из воспоминаний Енукидзе, часть которых опубликовала «Правда» 16 января 1935 года, явствовало - Сталин отнюдь не играл исключительной роли на ранней стадии революционного движения в Закавказье. В письме в редакцию журнала «Пролетарская революция» в конце 1931 года Сталин призвал к переработке вопросов истории партии «по-новому». В начале 1932 года немало известных большевиков, авторов ранее изданных воспоминаний, «подправили» описание некоторых событий. В обработке Берии (или, по некоторым сведениям, по его рекомендации, но под его именем) вышел новый вариант истории партийных организаций Закавказья, в котором основное место было отведено Сталину как признанному с самого начала руководителю революционного движения, в то время как действительные заслуги других руководителей были принижены или вообще не отмечены. Кавказская партийная организация была представлена в качестве второго центра партии, газета «Брдзола», вышедшая только в количестве четырех номеров, была поставлена в один ряд с «Искрой», а создание известной типографии в Баку полностью приписано Сталину.
Основные тезисы своей работы Берия изложил на собрании партийного актива в Тбилиси 21 - 22 июля 1935 года, затем она была издана под названием «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье».
До 1939 года эта книга выдержала пять изданий. Тем самым Берия стал соавтором фальсифицированной истории партии, к которой постоянно добавлялись новые главы.
Наряду с этим Берия не забывал об устранении настоящих свидетелей исторических событий и честных политиков. Большинство партийных деятелей Закавказья не пережили эпоху «больших чисток». Берия был настолько типичным представителем «нового поколения», что не гнушался лично участвовать в расправах. Достоверные данные свидетельствуют о том, что Берия лично застрелил руководителя Компартии Армении А. Ханджяна в своем кабинете. В июле 1936 года этот случай был представлен как самоубийство. Он был организатором убийства Нестора Лакобы, члена бюро ЦК Компартии Грузии. Через несколько дней после самоубийства Орджоникидзе в феврале 1937 года были арестованы Мдивани и Окуджава, в июле их расстреляли.
20 декабря появилось сообщение о том, что четырьмя днями ранее аналогичная судьба постигла Енукидзе и Орахелашвили. В 1938 году жертвой террора стал Картвелишвили. Такой же конец ждал и менее известных деятелей. Наряду со свидетелями первых шагов революционного движения заставили замолчать и тех, кому приписывалось участие в марксистских кружках, руководимых Сталиным. К подготовке этих репрессий Берия имел непосредственное отношение.
После полутора лет «ежовщины», особенно десяти месяцев вслед за мартом 1937 года, наступил своеобразный поворот, который принес Пленум ЦК ВКП(б) в январе 1938 года. На нем было принято постановление «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии, о формально-бюрократическом отношении к апелляциям исключенных из ВКП(б) и о мерах по устранению этих недостатков». Это явилось новым примером политического цинизма Сталина.
В период ежовского террора Генсек оставался на заднем плане, он выдвигал вперед прежде всего своих ближайших сотрудников, сохраняя тем самым за собой свободу маневра. И теперь можно было подумать, что постановление принято по его инициативе, что он останавливает машину расправ, которую до сих пор направлял, хотя со стороны казалось, что делал это не он, а аппарат НКВД.
В газетах публиковались статьи о пересмотре отдельных приговоров, о привлечении к ответственности виновных лиц, о восстановлении в партии отдельных коммунистов. Одной из составных частей этих отвлекающих маневров было дальнейшее продвижение Берии, его появление во главе аппарата органов внутренних дел.
Он был вызван в Москву в конце июня 1938 года, затем в июле был назначен первым заместителем наркома внутренних дел. Когда же в декабре он занял место Ежова, Сталин смог перед общественностью переложить ответственность за террор на бывшего наркома. В лице Берии вождь приобрел, если это вообще можно себе представить, еще более сговорчивого исполнителя, чем Ежов. Сталин знал о некоторых темных моментах биографии Берии. Нарком здравоохранения Каминский на одном из пленумов ЦК в 1937 году вскрыл связи Берии с мусаватистской охранкой, да и Ежов собрал к весне 1938 года толстое досье на своего будущего преемника.
Со сменой караула в НКВД началась чистка тех, кто сам проводил чистки. Сотрудники Ежова были отстранены, на их место пришли люди Берии, в основном из Грузии. После 1953 года их официально стали называть «бандой Берии». Казалось, что обстановка несколько смягчилась, меньше стало арестов, однако никто из репрессированных известных партийных руководителей не был освобожден, и почти никто не был отпущен из исправительно-трудовых лагерей. Действие механизма террора тогда, с конца 30-х годов, регулировалось и на основе хозяйственных соображений. Целая система трудовых лагерей была нацелена на максимально полное использование рабочей силы заключенных. То, что не сумел завершить Ежов, довел до конца Берия. В 1939, 1940 и даже 1941 годах жертвами террора стали многие - от Р. И. Эйхе, А. С. Бубнова и маршала А. И. Егорова до В. Э. Мейерхольда, М. Е. Кольцова и И. Э. Бабеля. Был уничтожен целый ряд видных представителей интеллигенции и военачальников.
Берия сумел значительно укрепить свои позиции. В качестве полновластного руководителя карательных органов он входил в состав самого высшего руководства страны вплоть до смерти Сталина.
17 декабря 1953 года газета «Известия» поместила текст обвинительного заключения против Берии и его шести сообщников - В. Н. Меркулова, В. Г. Деканозова, Б. З. Кобулова, С. А. Гоглидзе, П. Я. Мешика, Л. Е. Влодзимирского. 24 декабря в «Правде» было сообщено, что всем обвиняемым вынесен смертный приговор, и за день до этого он был приведен в исполнение.
Примечательно, что в иностранной литературе имеется несколько версий о смерти Берии.
«Приехал», «идет», «поднимается» - слышу еще и сейчас этот вдруг пронесшийся шепот. Помню: тревожно и сладостно екнуло сердце, когда внизу показалась его благородная проседь, почти слившаяся с мундиром мышиного цвета и погонами цвета надраенной стали - тогда этот странный наряд дипломата казался верхом вкуса и образцом элегантности. Вся советская юриспруденция растянулась вдоль лестницы, образуя широкий проход. Гость бодро (папка под мышкой) одолевал ступеньку за ступенькой и - надо же! - внезапно остановился. «Сегодня опять не могу. И завтра, - сказал он кому-то, кто стоял совсем рядом со мной. - Простите великодушно, никак не могу». Чего он не мог, перед кем извинялся? Не знаю. Не посмотрел. Видел только его, стоявшего в двух шагах от меня: низкого роста, плотно сбитый, благоухающий. Красивая проседь. Щеточка тонких усов. Очки в изящной оправе. За стеклами - цепкий, колючий, пронзающий взгляд. Чуть прищуренные глаза - тоже стальные». Таким в памяти советского писателя А. Ваксберга остался Андрей Януарьевич Вышинский.
Вышинский был талантливым, прекрасно образованным человеком, располагавшим всеми способностями для восхождения на вершины власти. Этот человек, от природы одаренный аналитическим умом, не был, как это сейчас считают многие, убийцей от рождения.
Следует сказать, что вообще среди известных политиков в окружении Сталина было немало настоящих революционеров, характер которых деформировался позднее под сенью его власти.
Вышинский участвовал в революционном движении с 1902 года. Политические амбиции молодого юриста проявились весьма рано. Шансы попасть в окружение Сталина имели прежде всего люди, чья репутация была по какой-то причине подмочена, которые могли остаться у власти только ценой полного подчинения своей личности, полной утраты собственной независимости. Руководствуясь этими соображениями, Сталин не одного меньшевика возвысил и поставил на важные посты. Вышинский, как, например, и известный дипломат И. М. Майский или функционер Коминтерна А. С. Мартынов, был меньшевиком. С таким прошлым Вышинский не мог остаться на вершине власти в конце 20-х годов, не сгибая спины. Один из типичных сталинских аппаратчиков, Вышинский был «классическим» карьеристом. Его взгляды и принципы изменялись в соответствии с пожеланиями вождя, потребностями его политики. Что касается роли Вышинского в больших политических процессах, то главный выбор для него уже тогда чрезвычайно упростился - остаться жить и взять на себя роль хореографа - Генерального прокурора или погибнуть. Он не был героем, поэтому выбрал жизнь. Но, даже рассуждая ретроспективно, видишь, что как Генеральный прокурор Вышинский именно во время этих процессов проделал совершенную в своем роде работу. Отправляя на смерть своих прежних политических противников, вождей большевистской партии, он полностью претворял в жизнь пожелания Сталина. Обвиняемые прошли через все формы человеческого унижения, Вышинский заботился об этом с педантичной тщательностью. Он, конечно, представлял собой нечто большее, чем просто исполнитель воли режиссера. Он был соавтором наподобие Берии или Молотова. Уверенный обвинитель играл, конечно, свою роль в условиях «превратностей страха». Но он не попытался спасти от гибели даже членов собственной семьи. Вышинский до самой смерти вождя ежеминутно сам ждал ареста, ведь он знал слишком много, почти все…
Вот основные вехи жизненного пути Вышинского.
Родился в Одессе в 1883 году. По национальности поляк, родственник кардинала Стефана Вышинского, главы католической церкви Польши. Официальная биография скупо рассказывает о его деятельности и политической работе до 1920 года. Отмечено, что после окончания юридического факультета Киевского университета, он был оставлен для подготовки к профессорскому званию, но по политическим мотивам был отведен царскими властями и занимался литературной и педагогической деятельностью. Разумеется, в биографии не говорится о том, что в июне 1917 года в качестве председателя районной управы Вышинский подписал распоряжение о неукоснительном исполнении приказа правительства Керенского об аресте Ленина. В 1920 году вступил в партию большевиков.
Карьера Вышинского как юриста с 1928 года развивалась по восходящей линии - в этом году он стал председателем Специального Судебного Присутствия Верховного Суда СССР по «шахтинскому делу», затем по делу «Промпартии». Это были первые судебные процессы - трагические спектакли. Во время них государственным обвинителем был прокурор РСФСР старый большевик Н. В. Крыленко, причем было видно, что он уже не годится для выполнения такой роли на последующих подобных мероприятиях. В 1931 году Вышинский был назначен прокурором РСФСР и заместителем наркома юстиции РСФСР. С 1933 года он - заместитель прокурора СССР, в том же году выступал в качестве государственного обвинителя на процессе по делу «Метро-Виккерс». В 1935 году - он уже прокурор СССР. С января 1935 года в качестве государственного обвинителя являлся одним из главных действующих лиц на больших политических процессах. Начиная с этого момента мы как будто видим один и тот же спектакль - главные действующие лица неизменны, участники эпизодов меняются. Председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР - Ульрих, государственный обвинитель - Вышинский, главный организатор, «драматург» - замнаркома внутренних дел Заковский. Спектакль идет по заранее написанному сценарию в обычном месте - Доме союзов. Говорят, что иногда там появлялся и главный режиссер, наблюдая за ходом процесса из ложи.
В обвинительных речах на судебных заседаниях по делам Каменева - Зиновьева, Пятакова - Радека и на бухаринском процессе Вышинский требовал смертного приговора почти всем подсудимым. Для того чтобы почувствовать атмосферу суда и стиль прокурора, достаточно привести его слова из речи в конце процесса так называемого «антисоветского правотроцкистского блока»:
«Народ наш и все честные люди всего мира ждут вашего справедливого приговора. Пусть же ваш приговор прогремит по всей нашей великой стране, как набат, зовущий к новым подвигам и к новым победам! Пусть прогремит ваш приговор, как освежающая и всеочищающая гроза справедливого советского наказания!
Вся наша страна, от малого до старого, ждет и требует одного: изменников и шпионов, продававших врагу нашу Родину, расстрелять, как поганых псов!
Требует наш народ одного: раздавите проклятую гадину!
Пройдет время. Могилы ненавистных изменников зарастут бурьяном и чертополохом, покрытые вечным презрением честных советских людей, всего советского народа.
А над нами, над нашей счастливой страной, по-прежнему ясно и радостно будет сверкать своими светлыми лучами наше солнце. Мы, наш народ, будем по-прежнему шагать по очищенной от последней нечисти и мерзости прошлого дороге, во главе с нашим любимым вождем и учителем - великим Сталиным - вперед и вперед, к коммунизму!»
Сталин был весьма доволен своим учеником, за свою работу тот неоднократно получал правительственные награды.
Вышинский - автор многих книг по проблемам уголовного права. В его основном труде «Теория судебных доказательств в советском праве» главный теоретический вывод заключался в том, что признание обвиняемого на процессе имеет силу доказательства. Это положение напоминает времена инквизиции, средневековые методы следствия.
Могущественный Генеральный прокурор с 1940 года занимал руководящие посты в дипломатическом аппарате. До 1949 года он являлся первым заместителем сначала наркома, затем министра иностранных дел СССР. В 1949 - 1953 годах - министр иностранных дел СССР, потом до своей смерти, наступившей в ноябре 1954 года, - заместитель министра. Вышинский похоронен на Красной площади.
Поводом для его приезда послужило письмо первого секретаря Башкирского обкома Я. Б. Быкина Сталину, полное отчаяния. Видя, чтО творится вокруг, видя, что над ним самим собираются тучи, видя, что провокаторы уже рвут горло с трибун, обвиняя его в «мягкотелости» по отношению к «врагам народа», к сосланным в Уфу ленинградцам, которых он трудоустроил, Быкин писал: «Прошу одного: пришлите толкового чекиста. Пусть он объективно разберется во всем!»
Жданов появился в Уфе со своей «командой» и бросил встречавшему его Быкину со зловещей ухмылкой: «Вот я и приехал! Думаю, что я покажу себя толковым чекистом».
На срочно собранном пленуме Башкирского обкома Жданов был краток. Сказал, что приехал «по вопросу проверки руководства». Зачитал готовое решение: «ЦК постановил - Быкина и Исанчурина (второй секретарь) снять…». Быкина и Исанчурина увели прямо из зала, не дожидаясь конца пленума. Быкин успел крикнуть: «Я ни в чем не виноват!» Мужественно держался Исанчурин: «В Быкина верил и верю». Обоих расстреляли. Расстреляли и беременную жену Быкина.
В заключительном слове Жданов снова был краток: «Моральная тягота разрядилась. Столбы подрублены, заборы повалятся сами».
Андрей Александрович Жданов, интеллектуал сталинского типа, в течение десятилетий был одной из самых ярких звезд на небосклоне страны. Он считался, пожалуй, самым любимым сотрудником Сталина, короткое время они были связаны даже родственными узами, когда дочь вождя, Светлана, вышла замуж за сына Жданова, но этот брак оказался недолгим.
В личности Жданова соединялся тип партийного секретаря-оргработника и идеолога-эстета. Как соавтор он оставил нам в наследство одно из своих самых «долговечных произведений» - 1937 год.
Жданов родился 14 февраля 1896 года в Мариуполе (до 1989 года этот город назывался Жданов). Отец его был инспектором народных училищ. После того как был убит Киров, А. А. Жданов возглавил Ленинградскую партийную организацию. В соответствии с инструкциями Сталина он «очистил» город от сторонников своего предшественника. Во время воины проявил себя руководителем с жесткой рукой. Как идеолог-эстет он нанес чрезвычайный ущерб культурной жизни Советской страны. Где бы он ни появлялся - от Ленинграда до Урала, повсюду высоко вздымались волны репрессий. Жданов несет ответственность за смерть многих тысяч людей. Сталинский эстет был одновременно и убийцей.