Почему ордин нащокина называют преждевременным человеком. Афанасий Ордин-Нащокин кратко и понятно – все самое главное. Реформы и планы

1605(1606)-1680.

Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин – выдающийся российский дипломат и государственный деятель, предвосхитивший многие преобразования Петра I.

Год его рождения точно не известен, но скорее всего, он родился в период с января по ноябрь 1606 года. Его отец, Лаврентий Денисович, опочецкий дворянин, был внесен в псковский список служилых людей.

Далекий предок опочецких Ордин-Нащокиных Дмитрий служил у тверского князя Александра Михайловича, который около десяти лет был и псковским князем. Дмитрия прозвали Нащока после битвы с ханским баскаком Чол-ханом (Щелканом), когда он получил сабельную рану на щеке.

Нащокины упоминаются в Псковской писцовой книге 1585-87 годов как опочецкие помещики, а в XVII веке их владения в Псковской земле увеличиваются.

С ранних лет Афанасий проявил любознательность и тягу к учению, поддержанную отцом. Местный священник научил его русской грамоте, выходец из Польши (возможно, из Полоцка) – польскому и латыни. Афанасий изучал немецкий, математику, риторику. Любовь к учению сохранилась у него на всю жизнь.

В декабре 1621 года, когда Афанасию предположительно исполнилось 15 лет, отец отвез его в Псков и записал в псковский полк на государеву службу как сына боярского (низший чин служилого человека по отечеству) из Опочки.

В середине 30-х годов Афанасий Лаврентьевич женится и окончательно перебирается из Опочки в Псков. Знающему «немецкие нравы» образованному дворянину стали давать дипломатические поручения, среди которых было участие в пограничных съездах, посольстве в Молдавию.

Царю Алексею Михайловичу Ордин-Нащокин стал известен с 1650 года, когда Афанасий Лаврентьевич сыграл большую роль в подавлении псковского восстания. Во время псковского бунта он едва не был убит мятежниками, бежал в свою родовую деревню, потом в Москву. Вернулся в Псков с воеводой Хованским, который поручил ему, как пишет Соловьев "уговаривать крестьян выйти из лесов и обратиться". Хованский писал царю о нем как о человеке, проявившем прекрасные для государственной службы качества. Так впервые от него потребовалось умение вести переговоры и убеждать.

В 1652 году он возглавляет комиссию по размежеванию границы с Швецией. Во время Ливонской войны Ордин-Нащокин назначается воеводой и фактически остается наместником царя в Ливонии, на территориях, занятых русскими. На этом посту он пытался навести порядок, наладить нормальные взаимоотношения с местным населением, готовым в значительной своей части принять власть русских. В донесениях царю он с негодованием писал об отсутствии дисциплины в русских частях, о грабежах, чинимых "ратными людьми", что сводило на нет замирительную работу и позитивные по отношению к московской власти тенденции.

В тяжелой войне с Польшей 1654-67 годов Ордин-Нащокин командует отрядом, полком; был воеводой городов Друи и Кокенгаузен в Ливонии.

В 1658 году Ордин-Нащокин подписал выгодное перемирие со Швецией; вел переговоры с Курляндией и Польшей, добивался союза с последней для успешной борьбы с Турцией и Швецией за выход к морю.

Важный этап деятельности Ордин-Нащокина - воеводство в Пскове в середине 60-х годов. Будучи псковским воеводой проводит реформу с введением элементов самоуправления, пытается создать первый в России банк.

"Устроил я псковское государство, с примера сторонних чужих земель к великой прибыли государевой казне" - писал он царю. Кроме введения выборного самоуправления для решения торговых дел и других административных реформ, он усиленно боролся с мздоимством.

В январе 1667 года Ордин-Нащокин добился значительной победы – подписал Андрусовский мир с Польшей и Московское союзное постановление, закрепив за Россией Смоленск, левобережную Украину с Киевом, за что был пожалован званием ближнего боярина, стал главой Посольского приказа и ряда других, оберегателем большой печати, т.е. канцлером.

Ордин-Нащокин был незаурядным экономистом, сторонником идей меркантилизма. Разработал Новоторговый устав, покровительствовавший отечественной торговле, Устав торговли, ограничивавший торговлю иностранную. Установил через перевод векселей заграничный денежный курс для России, т.е. сделал рубль конвертируемым. Заключил договор с «Армянской компанией» о торговле шелком-сырцом через Россию.

Инициатор «корабельного дела», Ордин-Нащокин руководил созданием судоверфи на Оке и русского боевого корабля «Орёл». Посольский приказ и его глава утвердили первый Морской устав, назначили команду «солдат корабельных» - первое подразделение морской пехоты, разработали рекомендации относительно корабельного трехцветного флага, который позже стал штандартом Петра Великого в настоящее время – государственным флагом России.

Под руководством и по настойчивым предложениям Ордин-Нащокина была создана международная и регулярная русская почта. Он же разработал и форму почтарей с гербом и рожком.

Занимался российский канцлер и многим другим – железоделательными заводами, мануфактурами, торговыми дворами и так далее. Он стремился вывести страну из отсталости, твердо отстаивал государственные интересы, не боясь опалы; был постоянно деятелен и совершенно неподкупен, вел борьбу с канцелярской рутиной. За заслуги перед государством ему был пожаловано боярское звание, наконец, высоко ценивший его способности царь назначил его руководителем Посольского приказа.

Всё это вызывало ненависть родовитых бояр к «худородному» дворянину.

Однако вскоре последовала опала. Царь Алексей Михайлович был не согласен с позицией Ордина-Нащокина относительно некоторых пунктов Андрусовского мирного договора: так, царь считал, что Россия должна оставить за собой Киев, - несмотря на то, что по договору он должен был отойти Польше, а Ордин-Нащокин был сторонником уступок ради сохранения мира. В 1671 году он отказывается вести новые переговоры с Польшей с новых позиций и уходит в отставку.

Будучи уже немолодым человеком, он оставляет все "мирские попечения" и в феврале 1672 года принимает малую схиму с именем Антоний в Крыпецкой обители под Псковом. Однако, после смерти Алексея Михайловича, на некоторое время земные дела оторвали его от монашеского безмолвия: он был призван в Москву для ведения дипломатических дел, но вскоре был устранен от переговоров и вернулся в свой монастырь, где в 1680 году умираетбезвестный инок Антоний.

Среди 109 фигур горельефа памятника «Тысячелетие России» в Новгороде, символизирующих историю нашего государства, есть и фигура опочанина Афанасия Лаврентьевича Ордин-Нащокина. Такого выдающегося политического деятеля и дипломата подобного масштаба в России не было ни в допетровскую эпоху, ни при Петре I. Недаром иностранцы называли Ордин-Нащокина «русским Ришелье».

Боярин А. Л. Ордин-Нащокин. Неизвестный художник

Внешнеполитическое противостояние является всегда процессом комплексным. В нем тесно переплетены, дополняя друг друга, острота и крепость железа, скрупулезная отточенность дипломатического письменного слога и виртуозное устное фехтование. Когда останавливаются утомленные колонны пехоты, перестает пылить изможденная конница и замолкает бесконечный скрип обозных телег, противоборствующие государи предаются думам и сопутствующим сомнениям. Безрадостный вид пустых зевов еще недавно полных сундуков, преисполненные горечью, искренней или фальшивой, доклады придворных и приближенных. Потери, утраты и, конечно же, долги. Без счета пролитая кровь и сожженный порох ставят очередную запятую в . Войну – победоносную или проигранную – надо рано или поздно заканчивать, и тогда в дело вступают те, кому полагается молчать, когда говорят пушки. Сражения и походы сменяются битвами дипломатическими, порою по упорству, накалу и безжалостности не уступающими обычной войне.

Итальянские корни в русской земле

Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин, ближний боярин и воевода, был одной из самых ярких, значительных и, главное, талантливых фигур среди русских политических и военных деятелей непростого для России XVII века. Бурно и порывисто продвигалось это столетие по просторам отечественной истории. Раз за разом с западных рубежей накатывались волны польской интервенции, принося вместе с собой панское буйство и выплескивая из мутной воды очередного «чудесно спасшегося» царевича. Деловитые шведы по-хозяйски распоряжались в Ижорской земле, а на юге яркими кострами татарских набегов то и дело полыхала Дикая Степь. В такой непростой внешнеполитической обстановке и появился на свет предположительно в 1605 году Афанасий Ордин-Нащокин. Будущий государственный деятель родился в скромной семье мелкого помещика в Пскове. Род Ординых-Нащокиных к тому времени считался захудалым, однако имел свою любопытную семейную легенду. По преданию их корни уходили в не близкий от Руси Апеннинский полуостров. Считалось, что их предок выехал из Италии и поступил на службу к великому князю Тверскому – Александру Михайловичу – в конце XIII века. В крещении его звали Дмитрий, и прозывали Красным.

Его сын Дмитрий Дмитриевич, ставший боярином при дворе великого князя, принял живейшее участие в восстании против посла Золотой Орды Шевкала, произошедшем в 1327 г. Боярин Дмитрий Дмитриевич во время этого события был ранен в щеку в бою с татарами, за что получил прозвище Нащока. Дальше он перебрался в Москву, где поступил на службу к великому князю Московскому, Симеону Иоанновичу Гордому. С той поры и появилась фамилия Нащокиных. Один из потомков Дмитрия Дмитриевича, Андрей Филиппович погиб в сражении под Оршей 8 сентября 1514 г. во время русско-польской войны 1512–1522 гг. Он имел прозвище Орда. И род стал называться Ордиными-Нащокиными.

Ордины-Нащокины продолжили свою службу московским князьям, однако особых заслуг за ними не числилось, выдвинуться в верхние эшелоны власти не получилось, и они затерялись среди мелкого городового дворянства. Единственным представителем рода, занимающим более-менее значительный пост, был Иван Иванович Ордин-Нащокин, бывший в 1584–1585 гг. наместником крепости Белой.

Несмотря на то, что семья не отличалась ни родовитостью, ни обширностью поместий, ни нажитыми богатствами, отец будущего дипломата дал Афанасию основательное образование. Очевидно, родитель справедливо полагал, что его сыну в сложной обстановке едва вышедшего из периода длительной Смуты государства придется рассчитывать только на свои личные качества. Не мог юноша положиться на длину бород и густоту бобровых шапок могущественной родни – за отсутствием таковой. В провинциальном Пскове молодой Ордин-Нащокин обучился чтению, письму и математике. Изучил в совершенстве латынь и немецкий. Грамоте мальчика обучил священник, в лингвистике оказал большую помощь образованный служилый поляк. Необходимо заметить, что Псков был в тот исторический период городом приграничным с сильным культурным влиянием из-за рубежа. С юных лет Афанасий уже хорошо разбирался не только в языках, но и во многих западных обычаях и традициях. Впоследствии, будучи уже дипломатом и неоднократно контактируя с подданными Речи Посполитой, он в дополнение ко всему выучит еще и польский.

Когда юноше исполнилось 15 лет, отец в Пскове записал его в полк. Так началась государева служба Афанасия Ордина-Нащокина. Карьера его поначалу развивалась неспешно, и для ее более успешного развития требовалось быть поближе к трону. В начале 30-х гг. молодой человек женился на дочери псковского дворянина Василия Колобова. В браке у него родились двое сыновей – Василий и Воин. Россия всегда испытывала потребность в образованных людях, и в начале 40-х гг. Ордину-Нащокину удается переехать в Москву. В столице через родственников супруги он был представлен влиятельному на тот момент боярину Федору Ивановичу Шереметеву, занимавшему в то время пост товарища начальника Большой казны.

Однако выбился в люди Афанасий благодаря своей образованности, знаниям и характеру, настойчивому и вдумчивому. На знающего иностранные языки и «немецкие» обычаи молодого дворянина вскоре обратили внимание, и в 1642 г. он был направлен на шведскую границу для инспекции и исправления линии государственной границы по рекам Пижве и Меузице. Требовалось разобраться на месте с землями, незаконно захваченными шведами после Столбовского мира, заключенного по итогам русско-шведской войны в 1617 году. Ордин-Нащокин подошел к делу скрупулезно и основательно. Были тщательно опрошены местные жители и чиновники. Изучены переписные и писцовые книги и другая служебная документация. Афанасию Лаврентьевичу удалось предоставить усердно разыгрывавшим непонимание соседям неопровержимые доказательства их неправоты. Спорные территории были возвращены России. Свое первое ответственное поручение он выполнил отлично.

Тем временем обострилась ситуация на юге России. Отношения с Османской империей впали в состояние кризиса, а это подразумевало и закономерные проблемы с Крымским ханством. Как человека, хорошо показавшего себя в деле, Ордина-Нащокина отправляют с разведывательно-дипломатической миссией в Молдавию. Целью ее являлось выяснить по возможности намерения турецкой стороны и следует ли ожидать сближения Стамбула и Варшавы в вопросе антирусской политики. Дело в том, что еще в 1637 г. отряд донских казаков овладел турецкой крепостью Азов, что дало повод долгому политическому кризису между двумя странами. В 1641 г. большая османская армия попыталась отбить Азов, однако потерпела неудачу. Россия оказалась в прямой перспективе большой войны с Османской империей – казаки просили принять крепость в подданство царю.

В октябре 1642 г. Ордин-Нащокин и несколько сопровождавших его лиц выехали из Москвы в столицу Молдавии Яссы. Молдавское княжество находилось в вассальной зависимости от Османской империи. Княжество было невелико, но имело важное географическое положение: тут пересекались интересы Порты, Речи Посполитой и Священной Римской империи. Русские посланники были благожелательно приняты молдавским господарем Василе Лупу, и после обмена любезностями и подарками Ордину-Нащокину и его спутникам была отведена отдельная резиденция. Дипломат-разведчик приступил к сбору информации, благо для этого существовала благоприятная среда. Ему удалось получить сведения о глубоких противоречиях внутри польского сейма по поводу взаимоотношений с Россией, а также о том, что в намерения Османской империи не входит пока что экспансия в сторону Москвы. Соседство с Речью Посполитой принимало все более напряженный характер. Несмотря на полученные сведения, Михаил Федорович не хотел ввязываться в большую войну, и на следующий, 1643 год, Ордин-Нащокин был направлен в Стамбул в составе посольства боярина И. Д. Милославского, которому и предстояло улаживать «азовский кризис». Договор с турками был подписан, и Азов снова стал турецким. Взамен Россия приобретала некоторую стабильность на своих южных рубежах в условиях постепенного нарастания противоречий с Речью Посполитой.

Такого непростого и опасного соседа нельзя было оставлять без присмотра, и в 1644 г. Ордина-Нащокина направили с разведывательной миссией на западную границу и в саму Польшу. Требовалось проверить поступившую информацию о якобы готовящемся польско-датском вторжении в Россию. Дело в том, что датский принц Вольдемар посватался к сестре царя Ирине Михайловне и получил отказ, который огорчил многих в Копенгагене, а кое-кто хотел значительно увеличить масштаб и последствия сердечной неурядицы принца.

Установив прочный контакт с представителями православного духовенства в восточных регионах Речи Посполитой, в частности с архимандритом Духова монастыря в Вильно Никодимом, Афанасий Лаврентьевич приступил к сбору необходимых сведений. Чтобы расширить диапазон источников информации, Ординым-Нащокиным были специально снаряжены и отправлены в Литву купцы, занимавшиеся на самом деле разведкой. Полученные данные оказались важными и в целом успокоительными. Речь Посполитая была охвачена внутренней смутой и беспорядками, и сейм никоим образом не позволил бы королю Владиславу играть в какие-то военные игры пограничного характера. Что до Дании, то она была поглощена противостоянием со Швецией и ни о каких вторжениях не помышляла. Однако слухи, распущенные польской агентурой о якобы грядущей войне вызвали состояние, близкое к тихой панике, в приграничных с Речью Посполитой регионах, и Ордину-Нащокину пришлось энергично наводить порядок и успокаивать крестьян.

Пока он тщательно выполнял возложенную на него миссию, в Москве сменилась власть. Вместо Михаила Федоровича престол занял молодой царь Алексей Михайлович. Вслед за этим произошли многочисленные кадровые перестановки. Место покровительствовавшего Ордину-Нащокину Федора Шереметева занял боярин Борис Иванович Морозов, один из крупнейших землевладельцев и по совместительству воспитатель молодого царя. В карьере дворянина наступила пауза, поскольку он не был близок к выдвинувшимся при воцарении Алексея Михайловича людям. Афанасий Лаврентьевич оказался не у дел и уехал в свое псковское поместье. И так бы, возможно, и коротал свой век Ордин-Нащокин обычным провинциальным помещиком, если бы не события, случившиеся в Пскове в 1650 году, и их последствия.

За год до этого, в 1649-м, со Швецией было заключено соглашение, предусматривающее выплату Стокгольму денежной компенсации за всех многочисленных перебежчиков на русскую сторону. Причем часть средств Россия обязалась выплатить хлебом, продаваемым государству по рыночной цене. Узнав про это обстоятельство, псковские торговцы путем спекуляций взвинтили цены на хлеб. Это вызвало закономерное недовольство псковичей, которое вылилось 28 февраля 1650 г. в открытое восстание. Управление городом властями было потеряно, ситуация вышла из-под контроля. В первую очередь гнев населения был обращен на торговцев и лиц иностранного происхождения. Части жителей пришлось покинуть Псков, в том числе и Ордину-Нащокину. Он возглавил всех тех, кто старался урегулировать конфликт, пытаясь избежать кровопролития. Афанасий Лаврентьевич, собрав все возможные сведения о сложившейся обстановке, по собственной инициативе в начале марта 1650 г. выехал в Москву. Там ему удалось посвятить молодого Алексея Михайловича в детали восстания и высказать свои соображения по его урегулированию.

Царь отметил усердие и способности Афанасия Лаврентьевича, и тот вновь вскоре оказался на государевой службе. Дворянина прикомандировали к отряду И. Н. Хованского, направленного на усмирение псковского бунта, для оказания помощи. Используя свои дипломатические способности, Ордин-Нащокин занимался увещеванием восставших, стремясь свести жертвы к минимуму. Хованский был высокого мнения о деятельности своего помощника, и так началось возвращение от неторопливой помещичьей жизни к государственной деятельности. Уже в 1652 году Ордина-Нащокина вновь отправляют на границу со Швецией – улаживать возникшие территориальные споры.

Войны и переговоры

В середине XVII столетия все более сильным резонансом в России стал отзываться возникший в Речи Посполитой малороссийский кризис. Неоднократные призывы лидера восставших казаков гетмана Богдана Хмельницкого о помощи и принятии в русское подданство были, наконец, услышаны в Москве. Положительное решение по данному вопросу, несомненно, означало войну с Польшей. Как и множество других служилых дворян, Ордин-Нащокин не мог оказаться в стороне от столь масштабных событий – ему пришлось послужить Отечеству не только в качестве разведчика и дипломата, но и принять непосредственное участие в боевых действиях.

В сентябре 1654 г. он уговаривал жителей захваченного поляками Витебска сдать город русской армии без боя и принести присягу царю. В октябре того же года вместе с отрядом псковского воеводы И. И.Салтыкова участвовал в осадах и штурмах городов в среднем течении Западной Двины. В феврале 1655 г. его назначают воеводой в Друе, недавно отбитом у поляков небольшом городке Полоцкого воеводства недалеко от шведской границы. Успокоив напуганных русской военной активностью шведов, Ордин-Нащокин вместе с отрядом из 700 человек предпринял с одобрения царя поход на Динабург в Южной Ливонии, но из-за чванливости его вышестоящего командира И. И. Салтыкова, посчитавшего себя слишком родовитым и знатным, чтобы помочь какому-то захудалому дворянчику, осада Динабурга была снята.

В 1656 г., заключив предварительно перемирие с Речью Посполитой, Россия начала войну со Швецией, поскольку видела в ее действиях угрозу для своих завоеваний в Польше. Инициативностью, а также административными способностями Ордин-Нащокин в очередной раз обратил на себя внимание Алексея Михайловича во время похода на Ригу. Именно он собрал детальную информацию о положении дел в Прибалтике, численности и расположении шведских войск, состоянии дорог и городских укреплений. Во время рижского похода Ордин-Нащокин выполнил важную дипломатическую миссию, осуществив визит в Митаву, где находилась резиденция Великого герцога Курляндского Якоба Кетлера. Дипломату удалось договориться о подписании 9 сентября 1656 г. договора о дружбе и сотрудничестве между Россией и Курляндией.

Схема Кокенгаузена 1625 г.

После того как у противника был отбит город Кокенгаузен, переименованный в Царевичев-Дмитриев, Ордин-Нащокин был переведен туда из Друи воеводой, что было несомненным повышением и признанием его заслуг. Вскоре Афанасий Лаврентьевич получает очередное повышение – ему предписано быть распорядителем, фактически губернатором, всей очищенной от шведов Лифляндии. Тут пригодилось и знание не только иностранных языков, но и обычаев. Воевода стремился сделать местное население лояльным: возвращал несправедливо отнятое имущество, оставил практически без изменения традиционное для этих мест Магдебургское право в городах, поддерживал торговлю и ремесла.

Ордин-Нащокин не был только простым и усердным проводником царской воли. У него имелась к тому времени собственная внешнеполитическая и экономическая программа для Русского государства. Он считал чрезвычайно важным для России иметь торговые гавани на Балтике, чтобы беспрепятственно осуществлять экономические контакт с богатыми странами Западной Европы. Приоритетной целью называлось создание коалиции государств против сильной на тот момент Швеции. Речь Посполитую планировалось склонить к союзу и совместным действиям в отношении Стокгольма. При этом с Польшей «мириться в меру», не жертвуя собственными интересами. Вся проблема заключалась в том, что перед Россией стояли сразу две важные внешнеполитические задачи. С одной стороны, надо было вернуть земли, захваченные Речью Посполитой, а с другой – заполучить выход к Балтике, и сил на одновременное решение этих сложных вопросов не было.

Швеция была более могущественным врагом, и одолеть ее можно было в коалиции с другими государствами и в первую очередь с Речью Посполитой. В то время против Стокгольма кроме поляков выступили Бранденбург и Дания. Лифляндский губернатор настойчиво слал в Москву послание за посланием, настаивая на замирении с Речью Посполитой, с которой можно было разобраться и позже, чтобы выступить единым фронтом против главного, по его мнению, врага – Швеции. Момент был весьма благоприятным: к антишведской коалиции присоединилась Голландия, видящая ущемление своих интересов на Балтике, шведские прибалтийские провинции охватила моровая язва, жертвой которой стал самый способный военачальник противника Магнус Делагарди.

Ордин-Нащокин находился в постоянной переписке с Алексеем Михайловичем, который между тем не принимал политической программы своего корреспондента, но ценил его способности и ум. Пять лет пребывал лифляндским губернатором Афанасий Лаврентьевич в Царевичеве-Дмитриеве, управляясь с хлопотными прибалтийскими делами. Благодаря его усилиям эта еще недавно разоренная войной область начала снабжать хлебом не только собственную территорию и расположенные на ней войска, но и прилегающие регионы. В 1658 г. ему было пожаловано звание думного дворянина.

В том же году Афанасия Лаврентьевича привлекли к секретным переговорам со шведской стороной. Москву все более поглощали малороссийские и польские дела, и она старалась как можно быстрее сбросить со своих плеч груз войны со Стокгольмом. Со смертью Богдана Хмельницкого гетманом стал прозападно настроенный Иван Выговский, в столице сильны были позиции антипольской группировки. Ордин-Нащокин был введен в состав делегации не случайно. Официально ее возглавлял родовитый князь Прозоровский, но непосредственное ведение переговоров было возложено на Афанасия Лаврентьевича, как человека знающего обычаи и нравы противоположной стороны и не один год проведшего в Лифляндии.

Шведы находились в весьма стесненных внешнеполитических обстоятельствах и нуждались в мире, однако пытались сохранить лицо и уступок не делали. Тогда Ордин-Нащокин пошел на хитрость и настоял на том, чтобы армия боярина Хованского, дислоцирующаяся у Пскова, получила приказ выдвинуться к Нарве, где самим фактом своего присутствия могла унять шведскую неуступчивость. Однако вышла заминка – знатный Хованский заместничал и отказался выполнить приказ. Дело дошло до Алексея Михайловича, который прислал строптивцу грамоту с соответствующими внушениями, и тот вынужден был подчиниться. Ничто так не улучшает атмосферу на переговорах, как близость большого войска – 1 декабря 1658 г. в Валиесари было подписано перемирие между Швецией и Россией. В течение трех лет все земли, завоеванные ранее, оставались в России, а потом будет подписан окончательный мир. Условия могли быть и получше, но Москва, переживающая эскалацию с Речью Посполитой, спешила.

Последствия не заставили себя ждать: преисполненный воинственного рвения король Карл X скончался, и на престол вступил его более миролюбивый преемник, Карл XI, который при посредничестве Франции заключил в мае 1660 г. мир с противостоящей коалицией, что развязывало Швеции руки в отношении России. Боевые действия против Речи Посполитой складывались на тот момент весьма неудачно. В 1659 г. войско Трубецкого потерпело неудачу у Конотопа, и Москва оказалась в еще менее выгодных условиях, чем два года назад. И Стокгольм не мог этим не воспользоваться. 21 июня 1661 г. в Кардисе был подписан окончательный мир, по которому Россия возвращала своему уже бывшему противнику всю ранее завоеванную Лифляндию. Планы Ордина-Нащокина в отношении Швеции были сломаны, однако он рассчитывал вновь вернуться к балтийской проблеме после завершения войны с Речью Посполитой.

Польский узел

По условиям мира Ордин-Нащокин передал шведам Царевичев-Дмитриев, предварительно вывезя из него все и боеприпасы, и вместе с гарнизоном направился в русские пределы. В январе 1662 г. думный дворянин был принят царем в Москве и включен в состав посольства под руководством Никиты Одоевского, отбывающего под Смоленск на переговоры с поляками. Однако эмиссары Речи Посполитой не спешили на встречу, и Ордин-Нащокин уговорил царя отправить его во главе специальной делегации непосредственно в саму Речь Посполитую. При обсуждении протокола будущих переговоров думному дворянину удалось остудить горячие головы, требовавшие предоставления права на польский королевский престол для Алексея Михайловича. Это бы не принесло России выгод, а только настроило бы против нее большинство близлежащих стран Европы.

Осенью 1662 г. комиссия прибыла в Речь Посполитую и приступила к переговорам. Поляки держались нагло и уверенно. Все настойчивые попытки Ордина-Нащокина и его коллег разъяснить им полезность заключения антишведского союза были высокомерно отвергнуты. Переговоры не задались, но Афанасию Лаврентьевичу удалось добиться согласия на ответный визит польского уполномоченного в Москву для дальнейших переговоров. Военная кампания 1663 г. под руководством короля Яна Казимира оказалась для поляков неудачной, что в значительной степени стабилизировало их гонор.

Весной 1664 г. начались предварительные мирные переговоры под Смоленском. Русское посольство возглавляли бояре Одоевский и Долгорукий. Хватало и представителей других именитых фамилий. Ордин-Нащокин был тоже включен в его состав. Переговорный процесс был трудным. С одной стороны, удручали царские воеводы с неудачами под Витебском, с другой – «бобровые шапки» были разозлены тем, что среди них затесался безродный дворянин-выскочка, впрочем, превосходивший их во всем, кроме знатности. Получалось, что Ордину-Нащокину приходилось выдерживать натиск не совсем адекватно ощущавших реальность поляков и в то же время бороться с бронелобностью, упрямством и откровенным саботажем собственных коллег. Царю пришлось своими грамотами постоянно мирить собственных послов, но время было упущено, и соглашения в 1664 г. достигнуть не удалось.

Однако консультации по дипломатическому направлению продолжались, поскольку оба государства были истощены длительной войной, и силы Речи Посполитой, ослабленной внутренней неурядицей и пустой казной, убывали быстрее. Переговоры были продолжены в 1666 г., и им предшествовали длительные споры и прения. Одна придворная группировка требовала выжать из противника по максимуму, отобрать все земли, утерянные в результате Смутного времени и получить всю Малороссию. Ордин-Нащокин, получив к этому времени чин окольничего, настаивал на более гибкой и взвешенной стратегии: согласиться на более мягкие условия и оставить Правобережье полякам в обмен на союз против Швеции. Эта идея была одобрена лишь частично – на антишведском альянсе предполагалось внимание не заострять, поскольку на тот момент обострилась ситуация в отношениях с Крымским ханством и Портой. Таким образом, стратегический выход к Балтике был вновь отложен на неопределенный срок.

Восьмимесячная дипломатическая битва завершилась, наконец, 13 января 1667 г. подписанием долгожданного для обеих сторон Андрусовского мира. Поступившись Южной Ливонией, Ордину-Нащокину удалось добиться возвращения Смоленска, ряда других территорий и всей Левобережной Малороссии по Днепр. Киев должен был остаться под русским управлением на два года. Были достигнуты договоренности о совместном противодействии татарской угрозе. Соглашение было подписано на 13 лет с дальнейшим продлением. Подписание этого соглашения являлось во многом эпохальным – заканчивалась длительная борьба за западную Россию, слабеющая Речь Посполитая уже не являлась больше потенциальной угрозой. Москва теперь могла заняться решением иных внешнеполитических задач.

Успешное подписание Андрусовского мира выдвинуло Ордина-Нащокина в число наиболее приближенных к царю политических деятелей. Вскоре, 2 февраля 1667 года, он, наконец, был пожалован в бояре, а в июне 1667 г. под его управление был отдан посольский приказ и несколько других учреждений, например, малороссийский приказ, вяземская таможня, управление железными заводами. Ордин-Нащокин сосредоточил в своих руках не только всю внешнюю, но и многие направления внутренней политики, и фактически стал главой правительства. Боярину, не снискавшему на долгой и успешной службе отечеству никаких особых богатств, кроме имевшегося у него собственного небольшого псковского поместья, царь пожаловал Порецкую волость под Смоленском и оклад в 500 рублей. Кроме того ему была подарена атласная шуба в 200 рублей.

Реформы и планы

Заняв столь высокий пост, Ордин-Нащокин, которого многие знавшие его европейцы называли «русским Ришелье», приступил к осуществлению своих замыслов и преобразований. Уже в апреле 1667 г. он обнародовал новый Новоторговый устав, поощряющий отечественную торговлю и ограничивающий иностранную, в первую очередь европейскую. Восточные купцы получали право вести дела только в Астрахани, таким образом, русское купечество становилось посредником между Востоком и Западом, имея в этом свою выгоду. Боярин совершенно справедливо считал, что сила и процветание государства неизменно напрямую зависит от уровня благосостояния населения.

Фрегат «Орел» с флотилией на рейде Астрахани. Гравюра Конраада Деккера

Ордин-Нащокин был последовательным сторонником создания собственного военно-морского флота. Еще во время своего воеводства в Лифляндии им была сформирована небольшая флотилия на Западной Двине. После подписания Андрусовского мира решено было организовать судоходство по Волге и Каспию. Для его защиты к концу 1668 г. был построен фрегат «Орел» и несколько мелких кораблей. Всеми вопросами кораблестроения ведал непосредственно Ордин-Нащокин. Это была первая попытка создания собственного регулярного флота, не увенчавшаяся, к сожалению, успехом – «Орел», стоящий в Астрахани, был сожжен в 1670 г. по приказу Степана Разина.

Инок Антоний, постриженик «пустыни Крыпецкой Св. Евангелиста и Богослова Иоанна и преподобного Саввы»

Многие начинания боярина-реформатора с глухой злобой откровенно саботировались придворной оппозицией, так и не смирившейся с возвышением незнатного «чужака». Доносы и жалобы щедрой рекой текли в руки царя, а не свойственная многим представителям традиционных дворянских родов резкость суждений и прямолинейность только увеличивали количество различных кляуз. Определенную роль тут играли и все усиливающие противоречия с самим Алексеем Михайловичем в вопросах ведения внешней политики. Вполне возможно, что этот, обладающий глубоким и динамичным умом, государственный деятель опередил свою эпоху и был бы более подходящим для стремительного времени Петра I, чем для царствования все более «Тишайшего» Алексея Михайловича.

В 1670 г. Андрусовский мир был успешно подтвержден, а в апреле 1671 г. Ордин-Нащокин был уволен от управления посольским приказом с назначением его в утешение ближним боярином. Однако чуждая ему столичная жизнь претила Афанасию Лаврентьевичу и, покинув Москву, он в феврале 1672 г. постригся в монахи под именем Антония. Инок Антоний устроил в Пскове богадельню, на содержание которой шли доходы от его поместья. Алексей Михайлович и сменивший его Федор Алексеевич поддерживали отношения с бывшим боярином, а в 1679 г. его вновь вызвали в Москву как консультанта по вопросам переговоров с польскими послами. После возвращения в монастырь он скончался в 1680 г. Так закончилась жизнь одного из самых ярких государственных деятелей России XVII столетия, во многом опередившего своими делами и замыслами время, в котором ему пришлось жить и служить Отечеству. Многие идеи Ордина-Нащокина нашли свое воплощение лишь в царствование Петра I, эпоха которого стояла уже на пороге.

Ctrl Enter

Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter

Из ряда сотрудников царя Алексея резкой фигурой выступает самый замечательный из московских государственных людей XVII в. Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин. Московский государственный человек XVII века! Самое это выражение может показаться злоупотреблением современной политической терминологией. Государственный человек - ведь это значит развитой политический ум, способный наблюдать, понимать и направлять общественные движения, с самостоятельным взглядом на вопросы времени, с разработанной программой действия, наконец, с известным простором для политической деятельности - целый ряд условий, присутствия которых мы совсем не привыкли предполагать в старом Московском государстве.

А. Л. Ордин-Нащокин

Да, до XVII в. этих условий действительно не заметно в государстве московских самодержцев, и трудно искать государственных людей при их дворе. Ход государственных дел тогда направлялся заведенным порядком да государевой волей. Личный ум прятался за порядком, лицо служило только орудием государевой воли; но и порядок и самая эта воля подчинялись еще сильнейшему влиянию обычая, предания. В XVII в., однако, московская государственная жизнь начала прокладывать себе иные пути. Старый обычай, заведенный порядок пошатнулись; начался сильный спрос на ум, на личные силы, а воля царя Алексея Михайловича для общего блага готова была подчиниться всякому сильному и благонамеренному уму.

Царь Алексей, сказал я, создал в русском обществе XVII в. преобразовательное настроение. Первое место в ряду государственных дельцов, захваченных таким настроением, бесспорно принадлежит самому блестящему из сотрудников царя Алексея, наиболее энергическому провозвестнику преобразовательных стремлений его времени, боярину Афанасию Лаврентьевичу Ордину-Нащокину. Этот делец вдвойне любопытен для нас, потому что вел двойную подготовку реформы Петра Великого. Во-первых, никто из московских государственных дельцов XVII в. не высказал столько, как он, преобразовательных идей и планов, которые после осуществил Петр. Потом, Ордину-Нащокину пришлось не только действовать по-новому, но и самому создавать обстановку своей деятельности.

По происхождению своему он не принадлежал к тому обществу, среди которого ему привелось действовать. Привилегированным питомником политических дельцов в Московском государстве служило старое родовитое боярство, пренебрежительно смотревшее на массу провинциального дворянства. Ордин-Нащокин был едва ли не первым провинциальным дворянином, проложившим себе дорогу в круг этой спесивой знати, а за ним уже потянулась вереница его провинциальной братии, скоро разбившей плотные ряды боярской аристократии.

Афанасий Лаврентьевич был сын очень скромного псковского помещика; в Псковском и в ближнем Торопецком уездах ютилось целое фамильное гнездо Нащокиных, которое шло от одного видного служилого человека при московском дворе XVI в. Из этого гнезда, захудавшего после своего родоначальника, вышел и наш Афанасий Лаврентьевич. Он стал известен еще при царе Михаиле: его не раз назначали в посольские комиссии для размежевания границ со Швецией. В начале Алексеева царствования Ордин-Нащокин уже считался на родине видным дельцом и усердным слугой московского правительства. Вот почему во время псковского бунта 1650 г. мятежники намеревались убить его. При усмирении этого бунта московскими полками Ордин-Нащокин показал много усердия и уменья. С тех пор он пошел в гору.

Когда в 1654 г. открылась война с Польшей, ему поручен был чрезвычайно трудный пост: с малыми военными силами он должен был сторожить московскую границу со стороны Литвы и Ливонии. Он отлично исполнил возложенное на него поручение. В 1656 г. началась война со Швецией, и сам царь двинулся в поход под Ригу. Когда московские войска взяли один из ливонских городов на Двине, Кокенгаузен (старинный русский Кукейнос, когда-то принадлежавший полоцким князьям), Нащокин был назначен воеводой этого и других новозавоеванных городов. На этой должности Ордин-Нащокин делает очень важные военные и дипломатические дела: сторожит границу, завоевывает ливонские городки, ведет переписку с польскими властями; ни одно важное дипломатическое дело не делается без его участия. В 1658 г. его усилиями заключено было Валиесарское перемирие со Швецией, условия которого превзошли ожидания самого царя Алексея.

В 1665 г. Ордин-Нащокин сидел воеводой в родном своем Пскове. Наконец, он сослужил самую важную и тяжелую службу московскому правительству: после утомительных восьмимесячных переговоров с польскими уполномоченными он заключил в январе 1667 г. в Андрусове перемирие с Польшей, положившее конец опустошительной для обеих сторон тринадцатилетней войне. В этих переговорах Нащокин показал много дипломатической сообразительности и уменья ладить с иноземцами и вытягал у поляков не только Смоленскую и Северскую земли и восточную Малороссию, но и из западной Киев с округом. Заключение Андрусовского перемирия поставило Афанасия очень высоко в московском правительстве, составило ему громкую дипломатическую известность. Делая все эти дела, Нащокин быстро поднимался по чиновной лестнице. Городовой дворянин по отечеству, по происхождению, по заключении упомянутого перемирия он был пожалован в бояре и назначен главным управителем Посольского приказа с громким титулом «царской большой печати и государственных великих посольских дел оберегателя», т. е. стал государственным канцлером.

Рига. Середина XVII века

Такова была служебная карьера Нащокина. Его родина имела некоторое значение в его судьбе. Псковский край, пограничный с Ливонией, издавна был в тесных сношениях с соседними немцами и шведами. Раннее знакомство с иноземцами и частые сношения с ними давали Нащокину возможность внимательно наблюдать и изучить ближайшие к России страны Западной Европы. Это облегчалось еще тем, что в молодости Ордину-Нащокину как-то посчастливилось получить хорошее образование: он знал, говорили, математику, языки латинский и немецкий. Служебные обстоятельства заставили его познакомиться и с польским языком. Так он рано и основательно подготовился к роли дельца в сношениях Московского государства с европейским Западом.

Его товарищи по службе говорили про него, что он «знает немецкое дело и немецкие обычаи знает же». Внимательное наблюдение над иноземными порядками и привычка сравнивать их с отечественными сделали Нащокина ревностным поклонником Западной Европы и жестоким критиком отечественного быта. Так он отрешился от национальной замкнутости и исключительности и выработал свое особое политическое мышление: он первый провозгласил у нас правило, что «доброму не стыдно навыкать и со стороны, у чужих, даже у своих врагов». После него остался ряд бумаг, служебных донесений, записок или докладов царю по разным политическим вопросам.

Это очень любопытные документы для характеристики как самого Нащокина, так и преобразовательного движения его времени. Видно, что автор - говорун и бойкое перо; недаром даже враги признавали, что Афанасий умел «слагательно», складно писать. У него было и другое, еще более редкое качество - тонкий, цепкий и емкий ум, умевший быстро схватывать данное положение и комбинировать по-своему условия минуты. Это был мастер своеобразных и неожиданных политических построений. С ним было трудно спорить. Вдумчивый и находчивый, он иногда выводил из терпения иноземных дипломатов, с которыми вел переговоры, и они ему же пеняли за трудность иметь с ним дело: не пропустит ни малейшего промаха, никакой непоследовательности в дипломатической диалектике, сейчас подденет и поставит в тупик оплошного или близорукого противника, отравит ему чистые намерения, самим же им внушенные, за что однажды пеняли ему польские комиссары, с ним переговаривавшиеся.

Такое направление ума совмещалось у него с неугомонной совестью, с привычкой колоть глаза людям их несообразительностью. Ворчать за правду и здравый рассудок он считал своим долгом и даже находил в том большое удовольствие. В его письмах и докладах царю всего резче звучит одна нота: все они полны немолчных и часто очень желчных жалоб на московских людей и московские порядки. Ордин-Нащокин вечно на все ропщет, всем недоволен: правительственными учреждениями и приказными обычаями, военным устройством, нравами и понятиями общества. Его симпатии и антипатии, мало разделяемые другими, создавали ему неловкое, двусмысленное положение в московском обществе. Привязанность его к западноевропейским порядкам и порицание своих нравились иноземцам, с ним сближавшимся, которые снисходительно признавали в нем «неглупого подражателя» своих обычаев. Но это же самое наделало ему множество врагов между своими и давало повод его московским недоброхотам смеяться над ним, называть его «иноземцем». Двусмысленность его положения еще усиливалась его происхождением и характером. Свои и чужие признавали в нем человека острого ума, с которым он пойдет далеко; этим он задевал много встречных самолюбий и тем более, что он шел не обычной дорогой, к какой предназначен был происхождением, а жесткий и несколько задорный нрав его не смягчал этих столкновений.

Нащокин был чужой среди московского служебного мира и как политический новик должен был с бою брать свое служебное положение, чувствуя, что каждый его шаг вперед увеличивает число его врагов, особенно среди московской боярской знати. Таким положением выработалась его своеобразная манера держаться среди враждебного ему общества. Он знал, что его единственная опора - царь, не любивший надменности, и, стараясь обеспечить себе эту опору, Нащокин прикрывался перед царем от своих недругов видом загнанного скромника, смирением до самоуничижения. Он невысоко ценит свою службишку, но не выше ставит и службу своих знатных врагов и всюду горько на них жалуется. «Перед всеми людьми, - пишет он царю, - за твое государево дело никто так не возненавижен, как я», называет себя «облихованным и ненавидимым человеченком, не имеющим, где приклонить грешную голову».

При всяком затруднении или столкновении с влиятельными недругами он просит царя отставить его от службы как неудобного и неумелого слугу, от которого может только пострадать государственный интерес. «Государево дело ненавидят ради меня, холопа твоего», - пишет он царю и просит «откинуть от дела своего омерзелого холопа». Но Афанасий знал себе цену, и про его скромность можно было сказать, что это - напускное смирение паче гордости, которое не мешало ему считать себя прямо человеком не от мира сего. «Если бы я от мира был, мир своего любил бы», - писал он царю, жалуясь на общее к себе недоброжелательство. Думным людям противно слушать его донесения и советы, потому что «они не видят стези правды и сердце их одебелело завистью». Злая ирония звучит в его словах, когда он пишет царю о правительственном превосходстве боярской знати сравнительно со своей худородной особой. «Думным людям никому не надобен я, не надобны такие великие государственные дела… У таких дел пристойно быть из ближних бояр: и роды великие, и друзей много, во всем пространный смысл иметь и жить умеют; отдаю тебе, великому государю, мое крестное целование, за собою держать не смею по недостатку умишка моего».

Царь долго и настойчиво поддерживал своенравного и запальчивого дельца, терпеливо выносил его скучные жалобы и попреки, уверял его, что ему нечего бояться, что его никому не выдадут, грозил его недругам великими опалами за вражду с Афанасием и предоставлял ему значительный простор для деятельности.

А. Васнецов. Крытый Воскресенский мост в XVII веке

Благодаря этому Ордин-Нащокин получил возможность не только обнаружить свои административные и дипломатические таланты, но и выработать, даже частью осуществить свои политические планы. В письмах своих к царю он больше порицает существующее или полемизирует с противниками, чем излагает свою программу. Однако в его бумагах можно набрать значительный запас идей и проектов, которые при надлежащей практической разработке могли стать и стали надолго руководящими началами внутренней и внешней политики.

Первая идея, на которой упорно стоит Нащокин, заключалась в том, чтобы во всем брать образец с Запада, все делать «с примеру сторонних чужих земель». Это исходная точка его преобразовательных планов; но не все нужно брать без разбора у чужих. «Какое нам дело до иноземных обычаев, - говаривал он, - их платье не по нас, а наше не по них». Это был один из немногих западников, подумавших о том, что можно и чего не нужно заимствовать, искавших соглашения общеевропейской культуры с национальной самобытностью. Потом Нащокин не мог помириться с духом и привычками московской администрации, деятельность которой неумеренно руководилась личными счетами и отношениями, а не интересом государственного дела, порученного тому или другому дельцу. «У нас, - пишет он, - любят дело или ненавидят его, смотря не по делу, а по человеку, который его делает: меня не любят, а потому и делом моим пренебрегают».

Когда царь выражал Нащокину неудовольствие за его нелады с тем или другим знатным завистником, Афанасий отвечал, что личной вражды у него нет, но «о государеве деле сердце болит и молчать не дает, когда в государеве деле вижу чье нераденье». Итак, дело в деле, а не в лицах - вот второе правило, которым руководился Нащокин. Главным его поприщем была дипломатия, и это был дипломат первой величины, по признанию современников, даже иностранцев; по крайней мере, он едва ли не первый из русских государственных людей заставил иностранцев уважать себя. Англичанин Коллинс, врач царя Алексея, прямо называет Нащокина великим политиком, который не уступит ни одному из европейских министров. Зато и он уважал свое дело. Дипломатия составляет, по его мнению, главную функцию государственного управления, и только достойные люди могут браться за такое дело. «На государственные дела, - писал он, - подобает мысленные очеса устремлять беспорочным и избранным людям к расширению государства со всех сторон, а это есть дело одного Посольского приказа».

И. Брандт. Выезд польского короля Яна Собеского

У Нащокина были свои дипломатические планы, своеобразные взгляды на задачи внешней московской политики. Ему пришлось действовать в ту минуту, когда ребром были поставлены самые щекотливые вопросы, питавшие непримиримую вражду Московского государства с Польшей и Швецией, вопросы о Малороссии, о балтийском береге. Обстоятельства поставили Нащокина в самый водоворот сношений и столкновений, вызванных этими вопросами. Но у него не закружилась голова в этом водовороте: в запутанных делах он умел отделить важное от шумного, привлекательное от полезного, мечты от достижимого. Он видел, что в тогдашнем положении и при наличных средствах Московского государства для него неразрешим в полном объеме вопрос малороссийский, т. е. вопрос о воссоединении Юго-Западной Руси с Великороссией. Вот почему он склонялся к миру и даже к тесному союзу с Польшей и хотя хорошо знал, как он выражался, «зело шаткий, бездушный и непостоянный польский народ», но от союза с ним ждал разнообразных выгод.

Между прочим, чаял он, турецкие христиане, молдаване и волохи, послышав про этот союз, отложатся от турок, и тогда все дети восточной Церкви, обитающие от самого Дуная вплоть до пределов Великой России и ныне разъединяемые враждебной Польшей, сольются в многочисленный христианский народ, покровительствуемый православным царем московским, и сами собою прекратятся шведские козни, возможные только при русско-польской распре. В 1667 г. польским послам, приехавшим в Москву для подтверждения Андрусовского договора, Нащокин в одушевленной речи развивал свои мечты о том, какой великой славой покрылись бы все славянские народы и какие великие предприятия увенчались бы успехом, если бы племена, населяющие наши государства и почти все говорящие по-славянски от Адриатического до Немецкого моря и до Северного океана, соединились, и какая слава ожидает оба государства в будущем, когда они, стоя во главе славянских народов, соединятся под одною державою.

Хлопоча о тесном союзе с вековым врагом и даже мечтая о династическом соединении с Польшей под властью московского царя или его сына, Нащокин производил чрезвычайно крутой поворот во внешней московской политике. Он имел свои соображения, оправдывавшие такую перемену в ходе дел. Малороссийский вопрос в его глазах был пока делом второстепенным. Если, писал он, черкасы (казаки) изменяют, то стоят ли они того, чтобы стоять за них? Действительно, с присоединением восточной Малороссии главный узел этого вопроса развязывался, Польша переставала быть опасной для Москвы, твердо ставшей на верхнем и среднем Днепре. Притом нельзя было навсегда удержать временно уступленный Киев и присоединить западную Малороссию, не совершив международной неправды, не нарушив Андрусовского перемирия. А Нащокин был одним из редких дипломатов, обладающих дипломатической совестливостью, качеством, с которым и тогда неохотно мирилась дипломатия. Он ничего не хотел делать без правды: «Лучше воистину принять злому животу моему конец и вовеки свободну быть, нежели противно правды делати». Поэтому, когда гетман Дорошенко с западной Малороссией, отложившись от Польши, поддался турецкому султану, а потом изъявил согласие стать под высокую руку царя московского, Нащокин на запрос из Москвы, можно ли принять Дорошенка в подданство, отвечал решительным протестом против такого нарушения договоров, выразил даже негодование, что к нему обращаются с такими некорректными запросами. По его мнению, дело надобно было повести так, чтобы сами поляки, разумно взвесив свои и московские интересы, для упрочения русско-польского союза против басурман и для успокоения Украйны добровольно уступили Москве и Киев, и даже всю западную Малороссию, «а нагло писать о том в Польшу невозможно».

Еще до перемирия в Андрусове Нащокин убеждал царя, что с польским королем «надобно мириться в меру», на умеренных условиях, чтобы поляки не искали потом первого случая отомстить: «взять Полоцк да Витебск, а если поляки заупрямятся, то и этих городов не надобно». В докладе о необходимости тесного союза с Польшей у Нащокина вырвался даже неосторожный намек на возможность отступиться и от всей Малороссии, а не от западной только, ради упрочения союза. Но царь горячо восстал против такого малодушия своего любимца и очень энергично выразил свое негодование. «Эту статью, - отвечал ему царь, - отложили и велели выкинуть, потому что непристойна, да и для того, что обрели в ней полтора ума, один твердый разум да половину второго, колеблемого ветром. Собаке недостойно есть и одного куска хлеба православного (полякам не подобает владеть и западной Малороссией): только то не по нашей воле, а за грехи учинится. Если же оба куска святого хлеба достанутся собаке - ох, какое оправдание приимет допустивший это? Будет ему воздаянием преисподний ад, прелютый огонь и немилосердные муки. Человече! иди с миром царским средним путем, как начал, так и кончай, не уклоняйся ни направо, ни налево; Господь с тобою!» И упрямый человек сдался на набожный вздох своего государя, которого порой прямо не слушался, крепко ухватился и за другой кусок православного хлеба, вытягав у поляков в Андрусове вместе с восточной Малороссией еще Киев из западной.

Р. Штейн. Богдан Хмельницкий присягает на верность русскому царю

Помыслы о соединении всех славян под дружным руководительством Москвы и Польши были политической идиллией Нащокина. Как практического дельца, его больше занимали интересы более делового свойства. Его дипломатический взгляд обращался во все стороны, всюду внимательно высматривая или заботливо подготовляя новые прибыли для казны и народа. Он старался устроить торговые сношения с Персией и Средней Азией, с Хивой и Бухарой, снаряжал посольство в Индию, смотрел и на Дальний Восток, на Китай, помышляя об устройстве казацкой колонизации Поамурья. Но в этих поисках на первом плане, разумеется, оставалась в его глазах ближайшая западная сторона, Балтийское море. Руководясь народнохозяйственными соображениями не меньше, чем национально-политическими, он понимал торгово-промышленное и культурное значение этого моря для России, и потому его внимание было усиленно обращено на Швецию, именно на Ливонию, которую, по его мнению, следовало добыть во что бы ни стало: от этого приобретения он ждал громадной пользы для русской промышленности и казны царя.

Увлекаемый идеями своего дельца, царь Алексей смотрел в ту же сторону, хлопотал о возвращении бывших русских владений, о приобретении «морских пристанищ» - гаваней Нарвы, Иван-города, Орешка и всего течения реки Невы со шведской крепостцой Канцами (Ниеншанц), где позднее возник Петербург. Но Нащокин и здесь шире смотрел на дело: он доказывал, что из-за мелочей не следует выпускать из виду главной цели, что Нарва, Орешек - все это неважные пункты; нужно пробраться прямо к морю, приобрести Ригу, пристань которой открывает ближайший прямой путь в Западную Европу. Составить коалицию против Швеции, чтобы отнять у нее Ливонию, - это была заветная мысль Нащокина, составлявшая душу его дипломатического плана. Для этого он хлопотал о мире с ханом крымским, о союзе с Польшей, жертвуя западной Малороссией. Эта мысль не увенчалась успехом; но Петр Великий целиком унаследовал эти помыслы отцова министра.

Впрочем, политический кругозор Нащокина не ограничивался вопросами внешней политики. Нащокин по-своему смотрел и на порядок внутреннего управления в Московском государстве: он был недоволен как устройством, так и ходом этого управления. Он восставал против излишней регламентации, господствовавшей в московском управлении. Здесь все держалось на самой стеснительной опеке высших центральных учреждений над подчиненными исполнителями: исполнительные органы были слепыми орудиями данных им сверху наказов. Нащокин требовал известного простора для исполнителей: «не во всем дожидаться государева указа, - писал он, - везде надобно воеводское рассмотрение», т. е. действие по собственному соображению уполномоченного. Он указывал на пример Запада, где во главе войска ставится знающий полководец, сам рассылающий указы подчиненным начальникам, а не требующий на всякую мелочь указа из столицы. «Где глаз видит и ухо слышит, тут и надо промысл держать неотложно», - писал он. Но требуя самостоятельности для исполнителей, он возлагает на них и большую ответственность. Не по указу, не по обычаю и рутине, а по соображению обстоятельств минуты должна действовать администрация. Такую деятельность, основанную на личной сообразительности дельца, Нащокин называет «промыслом». Грубая сила мало значит. «Лучше всякой силы промысл; дело в промысле, а не в том, что людей много; и много людей, да промышленника нет, так ничего не выйдет; вот швед всех соседних государей безлюднее, а промыслом над всеми верх берет; у него никто не смеет отнять воли у промышленника; половину рати продать да промышленника купить - и то будет выгоднее».

Наконец, в административной деятельности Нащокина замечаем черту, которая всего более подкупает нас в его пользу: это - при взыскательности и исполнительности беспримерная в московском управлении внимательность к подчиненным, участие сердца, чувства человечности в отношении к управляемым, стремление щадить их силы, ставить их в такое положение, в котором они с наименьшей затратой усилий могли бы принести наиболее пользы государству. Во время шведской войны в покоренном краю по Западной Двине русские рейтары и донские казаки принялись грабить и мучить обывателей, хотя те уже присягнули московскому царю. Нащокин, сидя тогда воеводой в Кукейносе, возмущался до глубины души таким разбойничьим способом ведения войны; у него сердце обливалось кровью от жалоб разоряемого населения Он писал царю, что ему приходится посылать помощь и против неприятелей, и против своих грабителей. «Лучше бы я на себе раны видел, только бы невинные люди такой крови не терпели; лучше бы согласился я быть в заточении необратном, только бы не жить здесь и не видать над людьми таких злых бед». Царь Алексей всего более способен был оценить это качество в своем сотруднике. В грамоте 1658 г., возводя Нащокина в думные дворяне, царь хвалит его за то, «что он алчных кормит, жаждущих поит, нагих одевает, до ратных людей ласков, а ворам не спускает».

Таковы административные взгляды и приемы Нащокина. Он делал несколько попыток практического применения своих идей. Наблюдения над жизнью Западной Европы привели его к сознанию главного недостатка московского государственного управления, который заключался в том, что это управление направлено было единственно на эксплуатацию народного труда, а не на развитие производительных сил страны. Народно-хозяйственные интересы приносились в жертву фискальным целям и ценились правительством лишь как вспомогательные средства казны. Из этого сознания вытекали вечные толки Нащокина о развитии промышленности и торговли в Московском государстве. Он едва ли не раньше других усвоил мысль, что народное хозяйство само по себе должно составлять один из главнейших предметов государственного управления. Нащокин был одним из первых политико-экономов на Руси. Но чтобы промышленный класс мог действовать производительнее, надо было освободить его от гнета приказной администрации. Управляя Псковом, Нащокин попытался применить здесь свой проект городского самоуправления, взятый «с примеру сторонних чужих земель», т. е. Западной Европы. Это единственный в своем роде случай в истории местного московского управления XVII в., не лишенный даже некоторого драматизма и ярко характеризующий как самого Нащокина, его виновника, так и порядки, среди которых ему приходилось действовать.

Приехав в Псков в марте 1665 г., новый воевода застал в родном городе страшную неурядицу. Он увидел великую вражду между посадскими людьми: «лутчие», состоятельнейшие купцы, пользуясь своей силой в городском общественном управлении, обижали «середних и мелких людишек» в разверстке податей и в нарядах на казенные службы, вели городские дела «своим изволом», без ведома остального общества; те и другие разорялись от тяжб и приказной неправды; из-за немецкого рубежа в Псков и из Пскова за рубеж провозили товары беспошлинно; маломочные торговцы, не имея оборотного капитала, тайно брали у немцев деньги на подряд, скупали подешевле русские товары и как свои продавали, точнее, передавали их своим доверителям, довольствуясь ничтожным комиссионным заработком, «из малого прокормления»; этим они донельзя сбивали цены русских товаров, сильно подрывали настоящих капиталистов, должали неоплатно иноземцам, разорялись. Нащокин вскоре по приезде предложил псковскому посадскому обществу ряд мер, которые земские старосты Пскова, собравшись с лучшими людьми в земской избе (городской управе) «для общего всенародного совету», должны были обсудить со всяким усердием. Здесь при участии воеводы выработаны были «статьи о градском устроении», своего рода положение об общественном управлении города Пскова с пригородами в 17 статьях. Положение было одобрено в Москве и заслужило милостивую похвалу царя воеводе за службу и радение, а псковским земским старостам и всем посадским людям «за их добрый совет и за раденье во всяких добрых делех».

Иван-городская крепость. Заложена в 1492 году

Важнейшие статьи положения касаются преобразования посадского общественного управления и суда и упорядочения внешней торговли, одного из самых деятельных нервов экономической жизни Псковского края. Посадское общество города Пскова выбирает из своей среды на три года 15 человек, из коих пятеро по очереди в продолжение года ведут городские дела в земской избе. В ведении этих «земских выборных людей» сосредоточиваются городское хозяйственное управление, надзор за питейной продажей, таможенным сбором и торговыми сношениями псковичей с иноземцами; они же и судят посадских людей в торговых и других делах; только важнейшие уголовные преступления, измена, разбой и душегубство, остаются подсудны воеводам. Так псковский воевода добровольно поступался значительной долей своей власти в пользу городского самоуправления. В особо важных городских делах очередная треть выборных совещается с остальными и даже призывает на совет лучших людей из посадского общества.

Нащокин видел главные недостатки русской торговли в том, что «русские люди в торговле слабы друг перед другом», неустойчивы, не привыкли действовать дружно и легко попадают в зависимость от иностранцев. Главные причины этой неустойчивости - недостаток капиталов, взаимное недоверие и отсутствие удобного кредита. На устранение этих недостатков и были направлены статьи псковского положения о торговле с иноземцами. Маломочные торговцы распределяются «по свойству и знакомству» между крупными капиталистами, которые наблюдают за их промыслами. Земская изба выдает им из городских сумм ссуды для покупки русских вывозных товаров. Для торговли с иноземцами учреждаются под Псковом две двухнедельные ярмарки с беспошлинным торгом, от 6 января и от 9 мая. К этим ярмаркам мелкие торговцы на полученную ссуду при поддержке капиталистов, к которым приписаны, скупают вывозные товары, записывают их в земской избе и передают своим принципалам; те уплачивают им покупную стоимость принятых товаров для новой закупки к следующей ярмарке и делают им «наддачу» к этой покупной цене «для прокормления», а продав иноземцам доверенный товар по установленным большим ценам, выдают своим клиентам причитающуюся им «полную прибыль», компанейский дивиденд. Такое устройство торгового класса должно было сосредоточить обороты внешней торговли в немногих крепких руках, которые были бы в состоянии держать на надлежащей высоте цены туземных товаров.

А. Васнецов. Базар XVII века

Такие своеобразные торговые товарищества рассчитаны были на возможность дружного сближения верхнего торгового слоя с посадской массой, значит, на умиротворение той общественной вражды, какую нашел Нащокин в Пскове. Расчет мог быть основан на обоюдных выгодах обеих сторон, патронов и клиентов: сильные капиталисты доставляли хорошую прибыль маломочным компанейщикам, а последние не портили цен сильным. Важно и то, что эти товарищества состояли при городской управе, которая становилась ссудным банком для маломочных и контролем для их патронов: посадское общество города Пскова при зависимости от него пригородов получало возможность через свой судебно-административный орган руководить внешней торговлей всего края. Но общественная рознь помешала успеху реформы. Маломочные посадские псковичи приняли новое положение как царскую милость, но «прожиточные люди», богачи, городские воротилы, оказали ему противодействие и нашли себе поддержку в столице. Можно себе представить, как «ненавидимо» встречено было предприятие Нащокина московским боярским и приказным миром: здесь в нем усмотрели только дерзкое посягательство на исконные права и привычки воевод и дьяков в угоду тяглого посадского мужичья. Можно подивиться, как успел Нащокин в 8 месяцев воеводства не только обдумать идею и план сложной реформы, но и обладить суетливые подробности ее исполнения. Преемник Нащокина в Пскове князь Хованский, чванный поборник боярских притязаний, «тараруй», как его прозвали в Москве, болтун и хвастун, которого «всяк дураком называл», по выражению царя Алексея, представил государю псковское дело Нащокина в таком свете, что царь отменил его, несмотря на свой отзыв о князе, уступая своей слабости - решать дела по последнему впечатлению.

Нащокин не любил сдаваться ни врагам, ни враждебным обстоятельствам. Он так верил в свою псковскую реформу, что впал в самообольщение при своем критическом уме, так хорошо выправленном на изучении чужих ошибок. В псковском городовом положении он выражает надежду, что, когда эти псковские «градские права в народе поставлены и устроены будут», на то смотря, жители и других городов будут надеяться, что и их пожалуют таким же устроением. Но в Москве решили прямо наоборот: в Пскове не подобает быть особому местному порядку, «такому уставу быть в одном Пскове не уметь». Однако в 1667 г., став начальником Посольского приказа, во вступлении к проведенному им тогда Новоторговому уставу Нащокин не отказал себе в удовольствии, хотя совершенно бесплодном, повторить свои псковские мысли о выдаче ссуд недостаточным торговцам из московской таможни и городовых земских изб, о том, чтобы маломочные торговые люди складывались с крупными капиталистами для поддержания высоких цен на русские вывозные товары и т. д. В этом уставе Нащокин сделал еще шаг вперед в своих планах устроения русской промышленности и торговли.

Уже в 1665 г. псковские посадские люди ходатайствовали в Москве, чтобы их по всем делам ведали в одном приказе, а не волочиться бы им по разным московским учреждениям, терпя напрасные обиды и разорение. В Новоторговом уставе Нащокин провел мысль об особом приказе, который ведал бы купецких людей и служил бы им в пограничных городах обороной от других государств и во всех городах защитой и управой от воеводских притеснений. Этот Приказ купецких дел имел стать предшественником учрежденной Петром Великим Московской ратуши или Бурмистерской палаты, ведавшей все городское торгово-промышленное население государства.

Таковы преобразовательные планы и опыты Нащокина. Можно подивиться широте и новизне его замыслов, разнообразию его деятельности: это был плодовитый ум с прямым и простым взглядом на вещи. В какую бы сферу государственного управления ни попадал Нащокин, он подвергал суровой критике установившиеся в ней порядки и давал более или менее ясный план ее преобразования. Он сделал несколько военных опытов, заметил недостатки в военном устройстве и предложил проект его преобразования. Конную милицию городовых дворян он признавал совсем непригодной в боевом отношении и считал необходимым заменить ее обученным иноземному строю ополчением из пеших и конных «даточных людей», рекрутов. Очевидно, это мимоходом высказанная мысль о регулярной армии, комплектуемой рекрутскими наборами из всех сословий. Что бы ни задумывалось нового в Москве, заведение ли флота на Балтийском или Каспийском море, устройство заграничной почты, даже просто разведение красивых садов с выписными из-за границы деревьями и цветами, - при всяком новом деле стоял или предполагался непременно Ордин-Нащокин. Одно время по Москве ходили даже слухи, будто он занимается пересмотром русских законов, перестройкой всего государства и именно в духе децентрализации, в смысле ослабления столичной приказной опеки над местными управлениями, с которой Нащокин воевал всю свою жизнь. Можно пожалеть, что ему не удалось сделать всего, что он мог сделать; его неуступчивый и строптивый характер положил преждевременный конец его государственной деятельности.

Р. Космаков. София Киевская

У Нащокина не было полного согласия с царем во взглядах на задачи внешней политики. Оставаясь вполне корректным дипломатом, виновник Андрусовского договора крепко стоял за точное его исполнение, т. е. за возможность возвращения Киева Польше, что царь считал нежелательным, даже прямо грешным делом. Это разногласие постепенно охлаждало государя к его любимцу. Назначенный в 1671 г. для новых переговоров с Польшей, в которых ему предстояло разрушать собственное дело, нарушать договор с поляками, скрепленный всего год тому назад его присягой, Нащокин отказался исполнить поручение, а в феврале 1672 г. игумен псковской Крыпецкой пустыни Тарасий постриг Афанасия в монахи под именем Антония. Он записал себе на память день своей отставки, 2 декабря 1671 г., когда царь при всех боярах его «милостиво отпустил и от всее мирские суеты свободил явно». Последние мирские заботы инока Антония были сосредоточены на устроенной им во Пскове богадельне. Он умер в 1680 г.

Ордин-Нащокин во многом предупредил Петра и первый высказал много идей, которые осуществил преобразователь. Это был смелый, самоуверенный бюрократ, знавший себе цену, но при этом заботливый и доброжелательный к управляемым, с деятельным и деловым умом; во всем и прежде всего он имел в виду государственный интерес, общее благо. Он не успокаивался на рутине, всюду зорко подмечал недостатки существующего порядка, верно соображал средства для их устранения, чутко угадывал задачи, стоявшие на очереди. Обладая сильным практическим смыслом, он не ставил далеких целей, слишком широких задач. Умея найтись в разнообразных сферах деятельности, он старался устроить всякое дело, пользуясь наличными средствами. Но твердя без умолку о недостатках действующего порядка, он не касался его оснований, думал поправлять его по частям.

В его уме неясные преобразовательные порывы Алексеева времени впервые стали облекаться в отчетливые проекты и складываться в связный план реформы; но это не был радикальный план, требовавший общей ломки: Нащокин далеко не был безрасчетным новатором. Его преобразовательная программа сводилась к трем основным требованиям: к улучшению правительственных учреждений и служебной дисциплины, к выбору добросовестных и умелых управителей и к увеличению казенной прибыли, государственных доходов посредством подъема народного богатства путем развития промышленности и торговли…

Я начал замечанием о возможности появления у нас государственного человека в XVII в. Если вы вдумаетесь в превратности, в мысли, в чувства, во все перипетии описанной государственной деятельности далеко не рядового ума и характера, в борьбу Ордина-Нащокина с окружавшими его условиями, то поймете, почему такие счастливые случайности были у нас редки.

Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин (ок. 1605-1680) происходил из семьи небогатого псковского дворянина. Он получил хорошее образование, знал несколько иностранных языков, изучал математику. Успешно выполняя с молодых лет отдельные ответственные дипломатические поручения еще при царе Михаиле Федоровиче, он быстро выдвинулся на руководящие посты в местном и государственном управлении. В 1656 г. он был назначен воеводой городов Друе, Кокенгаузена и ряда других городов Ливонии, завоеванных Россией в войне со Швецией. В 1658 г. его усилиями было заключено выгодное для России Валиесарское перемирие со Швецией, за что в том же году он был произведен в думные дворяне. В 1665 г. он был назначен воеводой родного города Пскова, но вскоре был отозван из Пскова для ведения переговоров с Польшей. В январе 1667 г. после утомительных восьмимесячных переговоров с польскими представителями он заключил Андрусовское перемирие с Польшей, положившее конец опустошительной для обеих сторон 13-летней войне. За свои дипломатические заслуги Ордин-Нащокин был возведен в боярское звание, назначен главным управителем Посольского приказа и руководителем нескольких других учреждений. В связи с этим он получил пышный титул "великих государственных посольских дел и государственной печати оберегателя", т.е. канцлера. В последний период своей деятельности в руководстве страны он провел ряд важных мероприятий в области государственного управления, промышленности, внутренней и внешней торговли, в том числе по изданию Новоторгового устава 1667 г. Его идеи в области управления на общегосударственном и местном уровне и конкретные предложения по устранению недостатков и в том, и в другом случае внесли существенный вклад в развитие отечественной управленческой мысли.

Многие предложения Ордина-Нащокина напоминают рекомендации Ю. Крижанича - о развитии торговли и промышленности как основах сильного государства, об использовании передового опыта в государственном и местном управлении, об учреждении специального Приказа по делам промышленности и торговли, о стимулировании "геологоразведочных работ", о политических свободах, о протекционизме во внешней торговле, о развитии науки и образования в стране.

Во всех преобразованиях и программах Ордин-Нащокин был откровенным "западником". "Внимательное наблюдение над иноземными порядками и привычка сравнивать их с отечественными сделали Нащокина ревностным поклонником Западной Европы и жестоким критиком отечественного быта". Его главная идея - во всем брать образец с Запада, все делать "с примеру сторонних чужих земель", которые достигли успехов в мирной и военной жизни, "заимствовать от них то, чем они явились сильнее". Говоря современным языком, Ордин-Нащокин применял бенчмаркинг в государственном управлении. При этом он был избирателен и, в отличие от других "западников", предлагал перенимать не все без разбора. Он говорил: "Какое нам дело до иноземных обычаев, их платье не по нас, а наше не по них". Наблюдения за достижениями и причинами этих достижений в странах Западной Европы позволили ему сделать вывод о том, что главный недостаток управления Московским государством - пренебрежение руководством государства развитием производительных сил страны. Увеличивая, как обычно, налоги в случае появления новых общегосударственных расходов, правительство не принимало никаких мер к повышению платежеспособности населения.

Свой вывод Ордин-Нащокин, как обычно, сопровождал предложениями по развитию отечественной промышленности, внутренней и внешней торговли, финансов. Он одним из первых в России высказал идею о том, что народное хозяйство само по себе должно составлять один из главнейших предметов государственного управления, но при этом управление должно осуществляться не по модели полицейского управления, а более демократичным способом. Для того чтобы зарождающийся в стране промышленный класс мог работать производительнее, надо было освободить его от гнета приказной администрации. Он был против жесткой регламентации в московском управлении, где все держалось на мелочной опеке высших центральных учреждений над подчиненными исполнителями, а исполнители были слепыми орудиями данных им сверху наказов. В связи с этим он требовал определенной свободы в принятии решений руководителями низших звеньев и исполнителями: "Не во всем дожидаться государева указа, везде надобно воеводское рассмотрение", т.е. допустимо действие воеводы по собственной инициативе, исходя из обстоятельств конкретной ситуации. Однако, требуя самостоятельности для исполнителей, он возлагал на них и большую ответственность. Такую деятельность, основанную на опыте, личной инициативе и ответственности делового человека, Ордин-Нащокин называл промыслом. Он писал: "Грубая сила мало что значит. Лучше всякой силы - промысел; дело в промысле, а не в том, что людей много; вот швед всех соседних государей безлюднее, а промыслом над всеми верх берет; у него никто не смеет отнять воли у промышленника; половину рати продать да промышленника купить - и то будет выгоднее".

Будучи воеводой Пскова, Ордин-Нащокин попытался применить идеи по делегированию полномочий и опыт западных стран в совершенствовании местного управления. До его приезда в Пскове, как и во многих других российских городах, царила вражда между посадскими людьми. В городе утвердилось господство так называемых мужиков-горланов - богатых купцов, которые, пользуясь властью в городском общественном управлении, "обижали середних и мелких людишек" в разверстке податей, в нарядах на казенную службу, вели городские дела "своим изво-лом", без контроля со стороны остальных посадских людей. Став в 1665 г. воеводой, Ордин-Нащокин предложил местному посадскому обществу ряд мер (в виде "указных памятей") по улучшению положения в городе. Прежде всего для подъема общего благосостояния города он предложил проводить в Пскове ежегодно две международные беспошлинные двухнедельные ярмарки: одну с 6 января, вторую с 9 мая. Причем кроме местных посадских людей никто другой торговать с иностранцами не имел права.

"Во всех государствах славны те торги, которые без пошлин учтены", - говорил он.

Второе его предложение было также связано с внешней торговлей. В ту пору иностранные купцы часто кооперировались и, обладая крупным совокупным капиталом, находили в России средних и мелких (маломочных) купцов, давали им в кредит средства, на которые те скупали для немцев русские товары по максимально низким ценам, довольствуясь небольшим вознаграждением. Ордин-Нащокин писал: "От такого неудержания русские люди на иноземцев торговали из малого прокормления и в последнюю скудость пришли". Кроме того, такими действиями маломочные купцы сбивали цены русских товаров, подрывали дела крупных русских купцов, а сами, будучи постоянно в долгах из-за невысокой прибыли, разорялись. Ордин-Нащокин предложил следующие меры: составить списки всех маломочных купцов; выявить их торговые интересы и промыслы; распределить маломочных купцов между лутчими торговыми людьми Пскова для контроля над их промыслами; создать при земской избе из городских средств специальный фонд для выдачи ссуд маломочным купцам; выдать ссуды маломочным купцам для покупки товаров, которые необходимо завезти в Псков не позднее чем за месяц до ярмарки (в декабре или апреле соответственно); лучшим людям организовать в земской избе прием от приписанных им маломочных купцов привезенного товара; лучшим людям оплатить принятые товары по предварительной цене, равной покупной цене плюс некоторая надбавка "для прокормления"; в январе (или мае) лучшим людям участвовать в зимней (или весенней) ярмарке и реализовать иностранцам доверенные им товары оптом по договорным ценам; доплатить маломочным купцам разницу между предварительной и фактической ценами ("компанейский дивиденд").

Третье предложение Ордина-Нащокина относилось к организации продажи вина на территории Пскова и его пригородов. Известно, что продажа вина всегда была главным источником государственных и местных доходов в России. Но уже в то время был налажен незаконный импорт винных изделий из ближайших к Пскову приграничных деревень, откуда "иностранцы привозили тайком множество горелого вина и немецких нитей", в связи с чем падали продажи вина "с казенных кружечных дворов". Ответственные за это посадские "головы и целовальники" должны были покрывать "недоборы", так как с них взыскивали за это. Для возмещения недоборов целовальники перекладывали "взыски" на жителей города, пытаясь "вынуть запрещенный товар у жителей".

В результате "от этих выимок - людям разоренье, а казне прибыли нет". Ордин-Нащокин предложил установить свободную продажу вина с оплатой пошлины в местную казну из расчета 2 деньги с рубля (т.е.1%). Но "если же кто станет торговать напитками больше, чем другими товарами, на тех брать с рубля по гривне" (т.е.10%).

И наконец, четвертая группа мер относилась к организационной структуре местного управления. Согласно предложению Ордина-Нащокина посадское общество города должно было выбирать из своей среды 15 человек, которые будут управлять всеми делами города в течение 3 лет по 5 человек ежегодно. В ведение этих "земских выборных людей" передавались городское хозяйственное управление; надзор за питейной продажей, таможенными сборами и торговыми отношениями псковичей с иностранцами; суды "над посадскими людьми во всех торговых и обидных делах". Пошлины с судных дел, решенных 5 избранниками, поступали в земскую избу "для покрытия градских расходов". Только важнейшие уголовные преступления Ордин-Нащокин оставлял для решения воеводам. Для решения же особо важных городских дел правящая треть избранников должна была собирать совет с остальными избранниками, а при необходимости приглашать на совет лучших людей из посадского общества. Такое же устройство местного общественного управления предлагалось им и для пригородов Пскова. Иными словами, псковский воевода добровольно поступался значительной долей своей власти в пользу городского самоуправления.

В апреле 1665 г. земские старосты, собравшись с лучшими людьми в земской избе (городской управе)"для общего всенародного совету", приступили к обсуждению предложений Ордина-Нащокина. Совет собирался неоднократно, были продолжительные дискуссии, так как одним псковичам предложения нравились, а другие требовали сохранить все по-старому. Дебаты продолжались до 13 августа 1665 г., когда, наконец, псковские посадские люди написали свои челобитные о согласии с предложениями воеводы, принесли их в Троицкий собор и приняли благословение архиепископа Арсения. После этого челобитные были отправлены в Москву, где проект Ордина-Нащокина "о градском устроении" в виде 17 "докладных статей", или Положение об общественном управлении города Пскова с его пригородами, был одобрен царем. С августа 1665 г. это положение вступило в силу. После отзыва Ордина-Нащокина из Пскова на государственную службу в Москву в качестве руководителя Посольского приказа его положение несколько раз отменялось, затем восстанавливалось в первоначальном виде.

Следует отметить еще два важных факта деятельности Ордина-Нащокина как "гуру отечественного управления". Во-первых, он был замечательным, эффективным руководителем. При всей исполнительности, ответственности и взыскательности к себе, граничащей с мнительностью, Ордин-Нащокин отличался редкой для крупных государственных деятелей того периода внимательностью к своим подчиненным, участливостью к их личным проблемам, "человечностью в отношении к управляемым, стремлением щадить их силы и ставить их в такое положение, в котором они с наименьшей затратой усилий могли бы принести наиболее пользы государству".

Во-вторых, Ордин-Нащокин был главным автором и редактором Новоторгового устава 1667 г. Устав состоит из 94 статей и содержит правовые нормы, регулирующие внутреннюю и внешнюю торговлю под контролем государства и в интересах казны и крупного купечества. Статьи устава, относящиеся к регулированию внутренней торговли, базировались на Торговом уставе 1653 г. Заслуга Ордина-Нащокина заключается прежде всего в том, что благодаря ему впервые в истории страны регулирование внешней торговли получило отражение в форме единого закона для всего государства. И в этом документе Ордин-Нащокин проявил себя как "западник", начав устав со ссылки на опыт иностранных государств: "Во всех окрестных государствах свободные и прибыльные торги считаются между первыми государственными делами; остерегают торги с великим береженьем и в вольности держат для сбора пошлин и для всенародных пожитков мирских". Устав определял, что все сборы московской таможни и городских земских изб должны быть использованы в качестве помощи бедным - "недостаточным людям". Устав требовал, чтобы вся торговля с иностранцами осуществлялась только через "торговых людей белых чинов", чтобы лучшие торговые люди "берегли маломочных торговых людей", помогали им в получении ссуды, чтобы те "в продаже иноземцам цены не портили и в подряд деньги у них не брали", как об этом же было сказано еще в псковском уставе "градского устроения". В преамбуле и первых статьях устава подробно расписаны организация деятельности таможни и крупнейшей в России международной ярмарки в Архангельске во время приезда туда иностранных и русских купцов; работа на таможне и ярмарке "гостя и товарищей", избранных "по рассмотренью, а не по дружбе или недружбе", по профессиональным качествам, а "не по богатству". Воевода не имел права вмешиваться в таможенные торговые дела, "всякую полную расправу в торговых делах которыми управляли избранные гость и товарищи".

Все статьи о внешней торговле проникнуты духом протекционизма. Сюда относятся разделы устава:

о поощрении русской оптовой торговли;

о высоких пошлинах с иностранных купцов;

о запрете беспошлинной торговли на территории России иностранными купцами "русскими товарами своей братьи";

об обязательном обмене иностранными купцами и русскими людьми ввезенной в страну иностранной валюты (золотых и серебряных монет) на русские деньги по установленному курсу;

о торговле только оптом и только в 3 городах - Архангельске, Пскове и Новгороде, о запрете иностранцам торговли в розницу и приобретении товаров в российских городах и ярмарках;

о необходимости получения иностранными купцами специального разрешения - "великого государя жалованных грамот о торгах за красною печатью" для проезда из Архангельска, Пскова и Новгорода в Москву и другие города страны;

о запрете ввоза в страну недоброкачественных и поддельных товаров.

Устав не раз повторяет положения псковского "градского устроения", например, когда речь заходит об ограничениях ввоза в Россию иностранных вин и сахара. Импорт вин приводил к тому, что "на государевых кружечных дворах чинятся от того убытки и недоборы большие". С целью восполнения недоборов западные иностранные купцы должны были платить большие пошлины с продажи вина в бочках и сахара. Гораздо меньшие (примерно в 10 раз) пошлины взимались с продажи церковного вина. Продажа вина в малых емкостях ("в галенках и в скляницах") иностранным купцам была запрещена.

В Новоторговом уставе были две статьи - 88 и 89, в которых предлагалось создать в России единый центральный орган для управления торговлей и купечеством. Автором этой идеи был также Ордин-Нащокин, по инициативе которого еще в 1665 г. псковские посадские люди ходатайствовали в Москве, "чтобы их по всем делам ведали в одном приказе, а не волочиться бы им по разным московским учреждениям", мотивируя это тем, что "великого государя казне будет в пошлинах немалое пополнение, а купецким людям - избавление от волокиты". И в Новоторговом уставе! 667 г. эта мысль звучала примерно так же: "Для многих волокит во всех приказах купецких людей пристойно ведать в одном пристойном приказе, где великий государь укажет своему государеву боярину; этот бы приказ был купецким людям во всех порубежных городах от иных государств обороною и во всех городах от воеводских налог был им защитой и управою" (ст.88). "В том же одном приказе давать суд и управу, если купецкие люди будут бить челом на других чинов людей" (ст.89). Согласившись с уставом, царь Алексей Михайлович учредил Приказ купецких дел. Так было положено начало формального выделения торгово-промышленного населения страны в самоуправляющееся сословие. Этот приказ стал предшественником учрежденной Петром Великим в 1699 г. Московской ратуши, или Бурмистерской палаты, которая ведала всеми делами всех городов России.

Ордин-Нащокин известен и как преобразователь в ряде других отраслей, где проявились его управленческие идеи. Так, например, он автор проектов преобразования военного устройства в стране и конной милиции городовых дворян, организации первых почт в России, постройки отечественного флота на Балтийском и Каспийском морях, организации торговли с восточными странами (Персией, Средней Азией, Китаем, Индией), создания и укрепления отечественной металлургической и железоделательной промышленности. Он принимал активное участие в организации бумажного производства, кожевенного и стекольного заводов. Даже разведение в России красивых садов с выписанными из-за границы деревьями и цветами не обходилось без участия Ордина-Нащокина. Заботясь о распространении науки и технических знаний в России, Ордин-Нащокин приглашал из-за границы специалистов, преподавателей школ для обучения русских людей ремеслам, технике военного дела.

Оценивая его преобразовательную программу в целом, можно выделить в ней 3 основные стратегические цели: улучшение государственных учреждений, наведение в них строгого порядка и повышение служебной дисциплины; подбор компетентных и добросовестных руководителей; повышение государственных доходов за счет обогащения народа посредством развития промышленности и торговли.

Ордин-Нащокин исторически считается великим и искусным дипломатом и политиком 17 века. Афанасий Лаврентьевич фигура многогранная и государственная, личность его отмечена огромным количеством посольских дел во времена правления царя .

Биография

Афанасий Ордин-Нащокин происходил из скромного дворянского рода города Пскова, но в середине своей жизни получил думский чин боярина. Родился в 1605 году в Псковской губернии. Потомки Нащокина владели некрупными землями в Торопецком и Псковском уездах. Из исторических источников следует, что род Афанасия Лаврентьевича произошел от иммигрировавшего из Италии герцога Величко.

После крещения герцог именовался Дмитрием. Предок сын герцога, Дмитрий участвовал в восстании 1327 года, на котором получил ранение в щеку, после этого прозвали его Нащока. Вследствие древнейшей традиции, прозвище становилось частью фамилии. Потомки Дмитрия Дмитриевича Нащокина приобрели фамилию Ордин-Нащокин, Олферов и Безнин.

Приставка Ордин получилась вследствие увековечивания памяти погибшего под Ордой в 1514 году Андрея Филипповича, предка нашего героя, прозвище которого было Орда. Отец Лаврентий Денисович всегда заботился об образовании своих сыновей. Поэтому Афанасий безукоризненно владел несколькими языками и был обучен многим наукам. Характерными особенностями нашего героя были любознательность, наблюдательностью и упорство.

Карьера

В 1642 году Ордин-Нащокин был участником договора о границе со Швецией, с этого события начинается его успешная карьера. В 1656 году Афанасий был направлен для подписания мира в Курляндию, а в 1658 - подписал мирный договор со Шведским государством. После подписания договора со шведами, царь удостоил Ордина-Нащокина титулом дворянина. А в 1667 году за Андрусовское перемирие с Польским государством стал боярином. В этом же году Афанасий Лаврентьевич возглавил Посольский приказ, в деятельность входила работа государственного канцлера.

Карьера Ордина-Нащокина продолжалась вплоть до 1671 года, когда вследствие различных доносов он был уволен со службы. Характер и суждения отличались прямотой, твердостью и резкостью, что соответственно образовало круг недоброжелателей. После возвращения в , он был в 1679 году вызван к царю, для участия в мирных соглашениях с Польшей, но к тому времени взгляды его устарели и были признаны неактуальными.

После этого события Ордин-Нащокин постригся в монахи в Крипецком монастыре, а по прошествии года умер. Личность Ордина-Нащокина считается уникальной из-за его жизненных достижений благодаря своим способностям, а не семейным связям.

Познавательный факт

• В феврале 1659 года Алексей Михайлович, поручил Афанасию Лаврентьевичу организацию заграничной новостной почты. Государственное поручение не было выполнено. На самом деле почта была организована в 1665 году деятелем из Голландии Яном ван Сведенем.