Обращение к мемуарам о Павле I в трудах современных историков. Эпоха Павла I в русской исторической науке
Изучение довольно краткого, но важного для истории Российского государства периода правления императора невозможно без обращения к воспоминаниям современников событий. Именно мемуары стали той базой, благодаря которой изначально сформировался образ императора в отечественной исторической литературе, причем преимущественно негативный.
Мемуары о Павле I, массовая публикация которых началась на рубеже XIX-XX вв., послужили толчком к созданию первых наиболее полных исторических трудов, в которых рассматривались личность и деятельность монарха. В настоящее время современная российская историография об императоре Павле I пополняется, в большинстве своем, за счет произведений научно-популярной литературы. В конце 1990-х - начале 2000-х гг. вышли в свет книги В.И. Сергеева (Сергеев В.И. Павел I. Ростов-наДону, 1999), Г.Л. Оболенского (Оболенский Г.Л. Император Павел I. М., 2000), А.Н. Боханова (Боханов А.Н. Павел I. М., 2010), Е.И. Карасевой (Карасева Е.И. Божий царь Павел I Петрович Романов. Царское дело. СПб., 2010) и других авторов. Но в то же время постсоветский период развития отечественной исторической науки положил начало новому рассмотрению личности и деятельности Павла I. Монографии Ю.А. Сорокина и А.В. Скоробогатова, посвященные Павлу I, - это те работы, которые вновь пробудили научный интерес к фигуре императора. Заслуживает внимания и работа А.М. Пескова «Павел I», которую можно также отнести к научной литературе.
Эти историки привлекли большое количество исторических источников, в том числе и воспоминания современников о Павле Петровиче. Так, по нашим подсчетам, в монографии Ю.А. Сорокина «Павел I: личность и судьба» было использовано 74 текста мемуарной литературы, в работе А.В. Скоробогатова «Цесаревич Павел Петрович: политический дискурс и социальная практика» - 82, а в труде А.М. Пескова «Павел I» - 52. В работе Ю.А. Сорокина «Павел I: личность и судьба», изданной в 1996 г., используется широкий спектр мемуарной литературы, как отечественной, так и зарубежной. О значимости исследования воспоминаний для автора свидетельствует тот факт, что этому виду источников в монографии посвящена отдельная глава. Ю.А.
Сорокин разделяет мемуары по группам авторов, а также выделяет наиболее известные из них. Например, историк выделяет мемуары чиновников и государственных деятелей, военных, придворных, воспоминания иностранцев, в разное время посетивших Россию, но не состоявших на русской службе, и записки людей, живших позже описываемых в них событий и повествующих о судьбе современников Павла I (Сорокин Ю.А. Указ. соч. С. 127-128). Историк, помимо описания некоторых мемуаристов и их профессии, упомянул также, когда были опубликованы мемуары и в каких изданиях. Историк пытается объяснить то или иное отношение автора к императору.
Так, негативное отношение Ф.Ф. Вигеля к монарху Ю.А. Сорокин объясняет прежде всего личными качествами мемуариста, такими как болезненное самолюбие, цинизм и зависть (Сорокин Ю.А. Указ. соч. Омск, 1996. С. 128). В описании мемуаров в труде Ю.А. Сорокина видно, что историк разделяет данные тексты на несколько подгрупп. Например, по словам ученого, существуют мемуары, где автор не просто перечисляет события или личностные характеристики императора, а еще и объясняет причины и мотивы такого поведения. Таковыми, по мнению историка, являются воспоминания А.Н. Вельяминова-Зернова и Ф.Н. Голицына (Сорокин Ю.А. Указ. соч. Омск, 1996. С. 129). Работа А.В. Скоробогатова «Цесаревич Павел Петрович: политический дискурс и социальная практика» вышла в свет в 2005 г. В ней подробно освещены проблемы воспитания и формирования личности Павла I, в чем, по мнению автора, немаловажную роль сыграл граф Н.И. Панин (Скоробогатов Указ. соч. С. 80). В центре исследования А.В. Скоробогатова оказалась проблема формирования
Павла I как политического деятеля. Затронул историк и пребывание наследника в Гатчине, что стало неотъемлемой частью рассмотрения периода ожидания восшествия на престол (Скоробогатов Указ. соч. С. 195-207). В этом контексте важной частью исследования стал анализ мемуарной литературы. В частности, А.В. Скоробогатов рассматривает отношение Павла Петровича к революциям и пытается таким образом объяснить, откуда взялась боязнь революционных идей и борьба со всем французским.
В этой связи автор приводит слова немецкого мемуариста А. Коцебу об отношении Павла Петровича к казни Людовика XVI, который писал, что новость об этом событии заставила глубоко задуматься наследника престола о судьбе любого монарха, которого собственный народ сегодня может восхвалять, а завтра не спасти от смерти (Скоробогатов Указ. соч. С. 106-107). Еще одной работой, в которой автор привлек большое количество мемуаров, является работа А.М. Пескова «Павел I». Цитируемые автором воспоминания охватывают довольно большое количество аспектов, которые ученый пытается анализировать. Помимо личности государя, А.М. Песков рассматривает первые действия Павла I как императора, внешнюю политику России в 1796-1801 гг., а также события 11 марта 1801 г. Его работа, вопреки названию, не привязана только к личности императора. Труд А.М. Пескова хотя и носит во многом научно-популярный характер, о чем говорит включение книги в цикл «Жизнь замечательных людей», но, тем не менее, имеет признаки научной литературы, например, в ней присутствует ссылочный аппарат.
Автор не проводит анализ мемуаров, не уделяет должного внимания их авторам и мотивам написания. Отличительная черта данной работы - обилие цитат, причем довольно объемных. Например, при описании черт характера Павла I Песков приводит цитату мемуариста Н.А. Саблукова, где тот называет императора «добродетельным и ненавидящим распутство» (Песков А.М. Указ. соч. С. 48). Наиболее востребованный круг мемуаров в перечисленных работах довольно предсказуем. Они встречаются на страницах крупнейших русских исторических журналов - «Русская старина» и «Русский архив».
Чаще всего это воспоминания авторов, вышедших из военной среды, - Н.А. Саблукова, Н.О. Котлубицкого, Л.Л. Беннигсена, Э. фон Веделя, Ф.П. Лубяновского. Также следует отметить, что ни один труд не обходится без использования мемуаров А. Коцебу, А. Чарторыйского, Д.Х. Ливен. Стоит отметить, что воспоминания всех групп авторов, перечисленных Ю.А. Сорокиным, используются также в трудах А.В. Скоробогатова и А.М. Пескова. Тем не менее, разный подход к оценке личности и деятельности Павла I определил специфику использования мемуаров в указанных монографиях. Таким образом, мемуары в трудах современных российских историков, занимающихся изучением периода правления императора Павла I, являются одним из основных источников для изучения личности и деятельности монарха. В то же время следует учесть, что авторы монографий используют разное количество мемуаров в своих работах. Кроме того, не во всех работах имеется детальный анализ мемуарной литературы.
Так, в работе Ю.А. Сорокина подробно рассматривается комплекс текстов, использованных историком, в то время как в труде А.В. Скоробогатова описанию использованных воспоминаний отводится мало внимания - лишь во введении, при описании использованных источников и литературы, можно встретить упоминание о том, что мемуары в монографии используются. Отсутствует описание мемуарной литературы и в работе А.М. Пескова. Рассматриваемые труды ученых носят разный характер. К примеру, монография Ю.А. Сорокина посвящена личности и судьбе императора Павла I, А.В. Скоробогатова - наследнику престола Павлу Петровичу, а работа А.М. Пескова охватывает практически все периоды жизни Павла I. В то же время очевидное сходство всех работ проявляется в том, что во всех работах основной акцент сделан на использовании наиболее известных и востребованных в исторической литературе мемуаров.
Эпоха Павла I в русской исторической науке
В переломные исторические эпохи в обществе резко повышается интерес к истории. Обращаясь к событиям давно минувших дней, человечество пытается найти ответы на вопросы современности. Деспотизм и демократия, благо государства и благо личности, ответственность правительства и ответственность правителей, диктатура закона и диктатура сердца - эти проблемы столь же злободневны сейчас, как и двести лет назад. Может быть, поэтому именно в конце XX века столь пристальное внимание привлекают события конца XVIII столетия - царствование Павла I.
Несмотря на то, что историография этого времени насчитывает почти двухсотлетнюю историю, она столь же сложна и противоречива, как сама эпоха императорства сына Екатерины. Одиозность фигуры монарха, трагическая его гибель, двусмысленность роли Александра I в мартовских событиях не могли не наложить отпечаток на изучение этого периода, в частности, длительным цензурным запретом на специальное исследование павловского царствования. Поэтому вплоть до начала XX в. историки касаются событий конца столетия лишь "попутно", изучая финансовую политику самодержавия, военную историю России, сословную политику царизма, ряд других вопросов, а также в общих курсах истории страны. Но, несмотря на это, уже в первые десятилетия XIX века в литературе складываются две совершенно противоположные точки зрения на личность императора и его правления.
Одна из них сформулирована в "Записке о древней и новой России" Н. М. Карамзина 1, где события русской истории изложены сквозь призму личностных особенностей правителей, оказывающихся у кормила власти. В силу негативной оценки личности Павла I, его правление, под пером придворного историографа, превращается в хаос и гонения на все начинания матери, что оборачивается злом для империи, т.к. деспотические методы подрывали престиж самодержавной власти, а гонения на дворян лишали ее верной опоры. Поэтому, осуждая "вредный способ пресечения зла", правоверный монархист Карамзин с симпатией пишет о "благородных россиянах", положивших конец "царству ужаса".
В совершенно ином ключе нарисован портрет царя в книге В. С. Кряжева "Жизнь Павла, императора и самодержца всероссийского" и в анонимном издании "Жизнь, свойства и политические деяния императора Павла I, князя Потемкина, канцлера А. Безбородко."2 Это - клишированный набор качеств канонически-отвлеченного идеального правителя, среди которых особое место занимают великодушие, стремление к законности и щедрость, якобы присущие Павлу Петровичу. Естественно, научная значимость этих работ невелика, но данная в них характеристика императора получила право на существование и была закреплена в 40-е годы в статьях А. Вейдемейера и Н. А. Полевого 3, перешедшего к тому времени на охранительные позиции. Подхватывая трактовку личности монарха, они, в духе "теории официальной народности", провозглашают основным мотивом царствования неусыпное попечение о благе народа, которому дарованы большие милости.
В 50-е годы изучение павловской эпохи было затруднено свирепыми цензурными условиями в области исторического исследования, но не прекратилось совсем. Как и их предшественники, историки обращались к личности и деяниям императора, изучая иные сюжеты, как, например, Д. А. Милютин в монографическом труде, посвященном истории войны 1799 года. Историк дает обобщенную характеристику политики Павла I в целом, выдвигая тезис о наличии у монарха продуманной программы государственной деятельности, которая оценивается в традициях официально-охранительной историографии, как направленная на заботу о народе.4
В конце 60-х. начале 80-х г.г., когда значительно расширяется источниковая база за счет публикации в историко-литературных журналах "Русский Архив", "Русская старина" и других мемуаров XVIII в. и был несколько смягчен цензурный гнет, историки смогли подойти к более детальному изучению павловской эпохи. Центр внимания исследователей смещается с личности императора на его мероприятия в области внешней и внутренней политики.
В работах М. Морошкина и И. Знаменского 5 о положении православного и католического духовенства во второй половине XVIII в. и отношении к нему самодержавия дается и анализ политики Павла I.
Оба автора отмечают заботу императора, в противоположность его матери, об улучшении материального положения "второго сословия", которую объясняют глубокой религиозностью царя. Однако некритическое использование источников мемуарного характера в определенной мере снижает научную значимость этих работ, т. к. авторы, механически воспроизводя отзывы современников6, не могут преодолеть их субъективизма в оценках событий конца XVIII в.
Такой же тенденциозностью отличается и статья Н. Де-Пуле, посвященная крестьянским волнениям 1796-98 г. г. .7 Написанная на основе дневниковых записей И. Репнина, она представляет собой скорее панегирик командующему войсками, направленными на подавление волнений, (широта и размах которых тщательно затушеван), чем исследование об их причинах, характере и результатах.
Вместе с тем, публикация мемуаров, в большинстве своем содержащих негативную оценку павловского времени, поставила официально-охранительную историографию перед необходимостью подойти более критично и к личности императора, и к его деятельности. Видимо, поэтому в предисловии к работе, представляющей "свод материалов и преуготовительные этюды для исторического исследования истории дворянского сословия", А. Романович-Славатинский, кратко обрисовав отношения самодержавия и дворянства, оценивает политику Павла уже как дуалистическую, в определенной мере ущемлявшую права благородных, но не выделяет ее как нечто особое в истории России, находя общие черты в правлениях Павла и Николая I.8
Объяснить этот дуализм попытался М. Яблочков в монографическом труде по истории русского дворянства.9 Связывая политику самодержавия в конце XVIII в. только с особенностями характера и жизни императора, историк объявляет основным мотивом деятельности Павла разрушение всех начинаний матери. Отсюда сокращение привилегий "первого сословия" и облегчение участи крестьян, что, по мнению автора, отнюдь не преследовало цель лишить дворянство его исключительного положения. Этот вывод подтверждается перечислением целого ряда мероприятий правительства, расширявших права и привилегии господствующего класса.10
Разница в характере и взглядах Павла и Екатерины, только вскользь отмеченная М. Морошкиным и И. Знаменским, получив более широкую, уже политическую окраску у М. Яблочкова, значительно трансформировавшись, переходит в более поздние работы историков охранительного направления.
В силу сложившейся в 80-е г.г. XIX в. политической обстановки в стране консервативная историография отбрасывает тезис о дуализме в деятельности Павла I и усиленно разрабатывает версию о стремлении императора разрушить все начинания матери, что, якобы, явилось определяющим мотивом всего его царствования.
В таком ключе характеризует последние годы XVIII столетия В. Водовозов, отмечая внимательное отношение императора к нуждам народа при ущемлении привилегий дворянства.11
В официальной историографии происходит отказ от признания продуманности и системности царствования сына Екатерины, усиливаются отрицательные оценки его правления.
Показательна в этом плане работа Н. Блиоха, посвященная финансовой политике самодержавия XVIII - XIX в. в. .12 Время Павла I в ней характеризуется как "эпоха ужаса для высших сословий".13
Свое дальнейшее развитие версия о бессистемности и непродуманности этого правления получила в книге Д. Кобеко о жизни цесаревича.14 Рассказ о великом князе строится так, что подводит читателя к выводу о вступлении на престол недоброжелателя Екатерины, в деятельности которого слышен лишь один мотив - ненависть ко всему, что связано с именем матери. Вместе с тем, у Кобеко еще не исчезло некоторое сочувствие Павлу, которого уже нет в работах конца XIX - начала XX века, как например, в книге В. Петрушевского, где это время получает резко негативную оценку, а сам император признается сумасшедшим.15
Солидаризируется с выводами Петрушевского автор фундаментального труда, вышедшего к столетию со дня смерти Павла, Н. Шильдер. Значительно расширив круг источников за счет вовлечения в научный оборот переписки Павла Петровича, его именных указов, писем современников, он подтверждает версию о хаосе правления безумного императора. Хотя и делает оговорку, что объявлять войну дворянству не входило в цели Павла.16
Более резок в своих выводах о внутренней политике сына Екатерины С. А. Корф. На основе мемуаров современников и законодательных актов самодержавия с 1762 по 1855 г.г. историк прослеживает становление и функционирование сословных организаций дворянства, оценивая политику Павла I как открыто антидворянскую, ущемлявшую сознательно права и привилегии благородного сословия, результатом чего явилась гибель императора, которую Корф благославляет.17
Такая трактовка последних лет XVIII в. определялась временем революционного подъема в стране, когда особенно остро встал вопрос о единении дворянства и императора в кризисный для самодержавия момент. Историческая обстановка придала событиям вековой давности политическую окраску, а снятие в годы первой революции цензурных запретов способствует росту интереса к павловской эпохе.
В кризисных условиях наиболее актуальным для историков консервативного направления становится оправдание самодержавия как такового, укрепление его союза с дворянством. Поэтому, несмотря на крайнюю тенденциозность при использовании источников, выводы, сделанные Корфом, находят подтверждение в ряде работ, наибольшую известность среди которых получила книга А. Брикнера.18 Относясь с антипатией к "злополучному царствованию этого деспота",19 автор доказывает, что во всех бедах виновато не самодержавие, как форма правления, а сам Павел и его методы, приведшие к разрыву союза с дворянством.
На материале этого царствования пытаются решить консерваторы и другой злободневный вопрос революции - о неприкосновенности личности монарха и его дееспособности. В целом ряде исследований как историков, так и врачей-психологов на основе доказательства политического и физического безумия Павла оправдываются участники заговора 11 марта 1801 г.20
Пройдя сложный путь развития, дворянская историография в годы первой русской революции возвращается к оценке личности Павла I и его мероприятий, выдвинутой еще в начале XIX столетия Н. М. Карамзиным в "Записке о древней и новой России".21
В годы спада революционной активности отношение официально - охранительной историографии к павловскому времени несколько смягчается. В работах В. Назаревского и Е. Шумигорского22 с Павла снимается персональная вина за трагический исход царствования и возлагается на обстоятельства и окружение, в котором оказался злополучный император. Сын Екатерины изображен глубоко несчастным человеком, а в его мероприятиях усматривается определенная логичность и конкретная цель - улучшение положения народа.
Таким образом, официально-охранительная историография, постепенно перенося интерес с личности Павла на изучение его деятельности, проходит путь от идеализации монарха в первой половине XIX в., через усиливающуюся негативность характеристик его эпохи во второй половине столетия и резко отрицательную оценку мероприятий и самого царя в начале XX в. до признания в послереволюционные годы в его политике стремления облегчить положение народа.
Иными путем складывается оценка правления Павла I в либеральной историографии, которая также как и консервативная вплоть до XX века не дала работ, специально посвященных этому периоду. Касаясь времени Павла I, Н. Беляев, В. Ключевский, В. Семевский, В. Якушкин, авторы "Истории Уделов", А. Лаппо-Данилевский,23 уделявшие особое внимание изучению истории русского крестьянства, отмечали его как начало перехода самодержавия к заботе о нуждах народа. В. Ключевскому удалось непосредственно вписать царствование Павла I в контекст русской истории в курсе лекций, охватывавшем период с древнейших времен до XIX в. Историк по-новому подошел к личности императора и его деятельности, оценив последнюю как реакцию на просвещенный абсолютизм Екатерины, поставивший империю в труднейшие условия, как неудачную попытку решить задачи, вставшие перед Россией. Ключевский высказывает мнение, что это была заранее продуманная борьба с сословными привилегиями дворянства при внимательном отношении к нуждам народа. Но из-за неуравновешенного характера императора прекрасно задуманные идеи на деле вылились в расширение крепостного права и борьбу с лицами, а не с недостатками.24
Выводы В. Ключевского подтвердил в монографическом исследовании по истории крестьянства В. Семевский.25 Подробно рассмотрев крестьянскую политику Павла I, историк отмечает, что император имел добрые намерения улучшить быт и положение крестьян, но на практике массовая раздача населенных земель, разрешение покупать их к заводам и фабрикам и т.д. привели к усилению крепостного права, ухудшению положения крестьянства.
В работе В. Якушкина26 и юбилейном издании "История Уделов"27 дана версия о начале перехода самодержавия к заботе о нуждах народа в правление Павла I. Проанализировав законодательство о землеустроительной политике царизма XVIII-XIX в.в., В. Якушкин характеризует последние годы XVIII столетия как момент переключения внимания правительства с заботы о дворянском землевладении к заботе о крестьянском наделе. Авторы юбилейного сборника, оставляя в тени частновладельческие интересы царской семьи, как основные на первый план выдвигают мероприятия Павла и его приемников по улучшению материального положения бывших дворцовых крестьян.
Превращение Павла I в защитника народных интересов либеральными историками происходит в момент подъема революционного движения. Поэтому один из мрачных периодов в истории крепостного права представляется временем, когда оно получило от царской власти первые удары.
В то же время в центре внимания оказывается вопрос и политической дееспособности монарха. Но, в отличие от консервативной, либеральная историография, развивая версию о безумии царя, стремится скомпрометировать неограниченную монархию, доказать необходимость принятия Конституции, которая смогла бы гарантировать свободу личности от самодержавного произвола.
Наиболее показательна в этом плане статья В. Семевского,29 в которой историк отказывается от своих прежних оценок царствования Павла I, а видит в нем лишь воплощение трех основных черт: стремления к неограниченному самовластию, требование повиновения под угрозой наказания и манию преследования.
Открытие ряда архивов в годы первой революции позволило либеральным историкам обратиться к столь актуальной в кризисный для страны период теме как крестьянские волнения 1796-1798 г.г. Ей посвящена книга Е. Трифильева.30 На основе материалов Сената автор рассматривает ход волнений в 32 губерниях империи. Но отсутствие анализа документов, исследования причин, методов и форм борьбы помещичьих крестьян, ее связи с предыдущим временем, большие неточности в изложении материала, сбивчивый, бессистемный его пересказ и ряд других недостатков, отмеченных еще в рецензии на книгу Н. Павловым-Сильванским,31 значительно снижает научную ценность работы.
Разгул реакции после поражения революции 1905 г. способствует сближению позиций либеральной и консервативной историографии в оценке правления Павла I. Господствующим становится взгляд на это царствование как на внезапное вторжение в ход исторического развития страны. Основы его были заложены еще в книге А. Пыпина, посвященной изучению общественного движения при Александре I.32
Автор оценивает эпоху Павла I как время господства личного произвола, мелочного милитаризма, стремления подорвать или уничтожить все преобразования Екатерины. В унисон с Н. Шильдером и С. Корфом звучат выводы А. Корнилова, А. Лютша и К. Валишевского.
По мнению польского историка К. Валишевского, именно хаос и беспринципность в действиях императора привели к "обострению самого существенного вопроса народной жизни" - крепостного права и к ухудшению положения дворянства, которое зависело от минутного гнева монарха.34
Новый революционный кризис заставляет обратиться к возрожденной В. Назаревским и Е. Шумигорским версии о царе - защитнике интересов народа. Два направления смыкаются накануне февральской революции в работах М. Клочкова.35 Одна из них посвящена изучению внутренней политики павловского правительства на основе анализа законодательства, материалов сенатского архива, переписки генерал-прокуроров, личных документов Павла I, мемуаров современников. Разбору сословной политики отведены специальные главы работы. Клочков полагает, что в основу социальной политики Павла I была положена идея равновесия между сословиями и требование обязательной службы всех на пользу государству, что своими мероприятиями Павел "наносил удар отдельным лицам и дворянству в целом", что это был момент, когда "монархия, создавая сильный бюрократический механизм, откачнулась от дворянства и пыталась найти опору в общественных низах".36 Отсюда прокрестьянские настроения самого императора, отсюда начало политики облегчения положения крестьян, приведшей затем к их полному освобождению.
С таких же позиций написана и статья о дворянском самоуправлении в царствование Павла I.37 Изучив переписку генерал-прокуроров, Клочков приходит к выводу, что законодательная инициатива в ограничении функций дворянского самоуправления исходила не от Павла: ограничение их компетенции связано с общим процессом бюрократизации и централизации государственного аппарата управления.38 В деятельности павловского правительства историк отмечает продуманность, системность и военную дисциплину. Сам император изображается как умный, великодушный человек с высокими принципами. Клочков с сочувствием относится к желанию Сената канонизировать Павла.
Итак, накануне падения самодержавия в историографии торжествует оценка последних лет XVIII в. как времени изменения в политике царизма от укрепления положения дворянства до наступления на права и привилегии господствующего класса, от усиления крепостного права до начала облегчения участи крестьян.
Но, противопоставляя царствование Павла I времени Екатерины II и ее внука, дореволюционная историография упустила из внимания вопрос о закономерности, своевременности и значимости павловских преобразований для решения наиболее актуальных задач, вставших перед самодержавием в конце XVIII в. Попытки объяснить повороты во внутренней политике только особенностью личности императора привели к преувеличению влияния характера Павла на деятельность его правительства, препятствовали раскрытию сложности и диалектичности взаимоотношений императора и дворянства.
Советская историография подошла к осмыслению этой бурной эпохи с позиций материалистической теории К. Маркса. В работах М. Покровского, брошюрах М. Брюлловой-Шакальской, Н. Фирсова, В. Самойлова39 время Павла вписывается в общий ход русской истории как продолжение продворянской политики самодержавия. Рассматривая время царствования сына Екатерины как закономерный этап в развитии русского абсолютизма, Покровский доказывает, что политика павловского правительства преследовала те же цели, что и политика его матери и сыновей. Но в силу изменившихся условий (начавшееся разложение крепостного хозяйства и войны с буржуазной Францией) русский абсолютизм переходит к ужесточению методов правления, что наиболее наглядно и проявилось в царствование Павла I. Император оценивается как типичный представитель династии Романовых, личность и деяния которого оказали огромное влияние на Александра и Николая, в чьем правление историк находит общие черты с царствованием отца.40
Брошюры Н. Фирсова и М. Брюлловой-Шакальской41 открывают в советской историографии изучение крестьянских волнений в царствование Павла I. Оба автора выделяют как главную причину движения - усиление крепостного права, рост феодальных повинностей, а внешним поводом к выступлениям - воцарение нового государя. Отмечая широкий размах движения, исследователи подчеркивают его стихийность и неорганизованность, в отличие от войны под предводительством Е. Пугачева. При этом, как показано авторами, основным желанием крестьян была не ликвидация крепостного права, а переход в разряд казенных, государственных.
Однако, отойти до конца от сложившихся до революции стереотипов в оценке последнего пятилетия XVIII в. молодая советская историческая наука 20-30-х г.г. еще не смогла, о чем свидетельствуют статьи А. Преснякова и Н. Троицкого, где деятельность сына Екатерины рассматривается как попытка поступать во всем наперекор матери, а сам император признается невменяемым.42
В конце 50-60-е г.г. были преодолены многие недостатки, свойственные в начале века историографии павловского времени.
Особая заслуга в этом принадлежит С. Б. Окуню, давшему подробную характеристику эпохи в своих статьях и работах. Видимо, незначительностью тиража и сложным послевоенным временем объясняется тот факт, что практически осталось без внимания учебное пособие В. Самойлова,43 где впервые сделана попытка оценить деятельность павловского правительства на основе изучения внешней и внутренней политики царизма в конце XVIII века. Автор подтверждает и углубляет вывод М. Покровского о продворянской направленности царствования Павла I, подчеркивает, что сын продолжал и развивал политику матери, направленную на борьбу против революционной Франции, на укрепление позиций правящего в России класса и на беспощадное подавление всех антикрепостнических выступлений в стране. Незначительные элементы социальной демагогии, преобладание военных методов в управлении государством были только средствами для ее реализации. Но крестьянские движения вынудили самодержавие пойти на некоторые уступки. Данная С. Окунем в первой главе "Очерков истории СССР конца XVIII - первой половины XIX века" характеристика внутренней политики Павла I полностью совпадает с оценкой, изложенной в пособии Самойлова. Указ 5 апреля (предваряя анализ краткой историографией вопроса) историк оценивает как попытку регулирования крепостного права из страха перед крестьянским движением. Характеризуя замену хлебной пошлины денежной как показатель углубления процесса распада феодальной системы, Окунь отмечает рост барщины и других крестьянских повинностей, которые послужили поводом к волнениям 1796-1798 г.г. В целом политика Павла по отношению к крестьянству оценивается, как стремление правительства приспособить феодальное хозяйство к новым условиям, попытка за счет урегулирования взаимоотношений крестьян и помещиков исключить поводы для крестьянских выступлений. Стремлением предотвратить распространение революционных идей в русском обществе автор объясняет определенные отступления от Жалованной грамоты дворянству. Этим же вызваны, по мнению Окуня, попытка поставить под контроль все выборное самоуправление, разработка до мелочей этикета и централизация государственного аппарата. Но такие мероприятия, как открытие Вспомогательного банка для дворян, позволяют утверждать, что ни о какой антидворянской политике Павла I говорить нельзя.44
Эта оценка внутренней политики самодержавия в конце XVIII в. была воспринята советскими историками и нашла отражение в общих курсах по истории СССР.45 Продолжение Павлом екатерининских порядков, дальнейшее расширение крепостного права, с внесением в методы проведения соответствующих корректив, объясняется особенностями развития крепостного хозяйства в условиях складывания и укрепления капиталистических отношений. Авторы отмечают, что основой внутренней политики Павла I было стремление укрепить крепостную систему, но панический страх перед освободительным движением заставил императора распространить на всю страну прусско-полицейский казарменный режим, который коснулся и дворян. Павел обратился к практике Петра I и вернул дворянство на службу, заставил офицеров заниматься муштрой и вахтпарадами. Запрет губернских собраний, подачи коллективных жалоб, введение губернатора в дворянское собрание оцениваются в этих изданиях как частичное нарушение Жалованной грамоты, как мероприятие, которое должно было вселить в дворян благоговение перед государством и установить железную дисциплину.
В 70-е г.г. активизируется разработка отдельных вопросов, связанных с этим временем. В исследованиях Н. Рубинштейна и Е. Кореневой46 анализируются причины крестьянских волнений 1796 - 1798 г.г., выявлены их характерные черты, определено место движения в классовой борьбе русского крестьянства. В качестве главной причины волнений рассматривается втягивание крепостного хозяйства в товарно-денежные отношения, вызывавшие усиление эксплуатации и обострение социальных противоречий в русской деревне. Появление указа 5 апреля 1797 г. связывается с этими процессами.47 Истории указа посвящена статья Э. Паниной и С. Окуня, в которой авторы проследили его действие за полстолетия. Они пришли к выводу о том, что в павловское время указ воспринимался как запрет работы крестьян в праздничные дни, в александровское - заметного действия указ не имел, при Николае I его начинают трактовать как вводящий трехдневную барщину, а воплотило его в жизнь правительство Александра II в имениях, где крестьяне были переведены во временнообязанное состояние.48
Статья П. Вагиной, диссертация В. Кривоногова и книга Л. Балагурова посвящены изучению положения приписных крестьян Урала и Карелии.49 Изменение его объясняется дальнейшим развитием товарно - денежных отношений во второй половине XVIII в. Появление таких законодательных актов как указ 1798 г. о разрешении покупки крестьян к заводам и фабрикам, проект Соймонова об изменении института приписных расценивается как показатель роста капитализации экономики страны. В. Кривоногов и Л. Балагуров подробно останавливаются на исследовании борьбы вокруг реформы, предложенной Соймоновым. Авторы приходят к выводу: экономическая потребность в реформе была так остра, что несмотря на временную победу в 1801 г. дворянам-реакционерам все же позже пришлось уступить.50
В работе М. Белявского рассмотрена эволюция мелкого служилого сословия однодворцев (на примере однодворцев Черноземья) в одну из категорий казенного крестьянства. К концу XVIII в. эта эволюция была завершена. Автор не выделяет отношение павловского правительства к этой категории населения в отдельный специфический этап, рассматривая последние годы XVIII столетия как завершающий период в общем русле политики абсолютизма второй половины XVIII в., направленной на превращение полупривилегированной части бывших служилых засечных черт в практически бесправный разряд государственных крестьян.51
Курс лекций Л. Горланова преследует целью составить целостное представление по истории удельных крестьян. Эта тема в историографии прежде не поднималась. Начиная свое исследование с создания Департамента уделов, Горланов оценивает первые годы его существования (т.е. политику павловского правительства в отношении крестьян, принадлежащих царской семье), как попытку повысить доходность крестьянского хозяйства в условиях сохранения крепостного права путем создания в удельной деревне образцового хозяйства, которая, как показывает автор, окончилась полным крахом.52 Об аналогичной попытке правительства только уже в государственной деревне говорит в своей обстоятельной монографии, посвященной положению государственных крестьян в XIX в., Н. Дружинин. Исследование предворяется отдельным параграфом, в котором дан анализ законодательства Павла I о государственных крестьянах. Отмечая повышение оброчных и подушных повинностей в конце XVIII в., Н. Дружинин подчеркивает, что абсолютизм пытается найти другие, более действенные способы повышения доходности крестьянского хозяйства, что выражается в стремлении правительства воплотить на практике в государственной деревне идею "казенного попечительства", которая, как обьясняет автор, была заимствована из практики крупного частновладельческого имения.53
В интересном исследовании Ю. Прудникова54 о характере комплектования офицерского корпуса русской армии, работах С. Борового, Л. Полянского, П. Рыдзюнского и Ю. Клокмана55 по проблемам русского города, статье И. Певзнера56 о мерах правительства по стимулированию подъема промышленности подтверждается вывод о продворянском курсе внутренней политики самодержавия.
Но вне поля зрения оказалась сама личность императора, без понимания которой невозможно осмыслить мероприятия его царствования. Попытка создать полнокровный портрет монарха на фоне событий его эпохи, показать сложность взаимоотношений царя и его подданных, влияние внутренних и внешних обстоятельств на действия императора и представителей различных кругов русского общества предпринята в книгах Н. Я. Эйдельмана "Грань веков" и "Твой 18-й век".57 Писатель и историк создает образ царя-рыцаря, пытавшегося противопоставить "злому якобинскому равенству" идею рыцарства для спасения монархии и от ужаса революций, и от страха перед заговорами, и от беспощадности народного бунта. Формирование личности Павла I, складывание его политических взглядов и пристрастий прослежено и в исследовании автора статьи, посвященном изучению сословной политики императора на основе комплексного тематико-хронологического исследования законодательства правительства, документов делопроизводства, мемуаров современников и записок самого наследника Екатерины. На основе анализа связи практической деятельности императора не только с конкретно-исторической обстановкой, но и с воплощением в жизнь его теоретических идей сделан вывод о том, что сословная политика Павла I представляла собой попытку приспособления укрепляемого правительством сословного деления общества к новым социально-экономическим и политическим условиям путем создания полицейского государства.58
Таким образом, выработав общую характеристику павловского правления как логического продолжения политики предшествовавшего царствования, но другими методами, учитывавшими изменившуюся внутреннюю и внешнюю обстановку, историческая наука не создала пока целостного исследования этой эпохи. Личность Павла I и его время еще ждут своего исследователя.
В эту эпоху существенно отличается от предшествующих периодов, что связано прежде всего с личностью Павла I, сына Екатерины II и Петра III, во многих поступках которого трудно найти преемственность; его действия порой были совершенно непредсказуемы и лишены всякой логики. Российская политика в те годы вполне соответствовала личности императора - человека капризного, переменчивого в своих решениях, легко сменявшего гнев на милость, к тому же подозрительного и мнительного.
Екатерина II не любила своего сына. Он рос в удалении и в отчуждении от нее, порученный воспитанию Н.И. Панина. Когда он вырос и в 1773 году женился на принцессе Гессен-Дармштадтской Вильгельмине, принявшей имя Натальи Алексеевны, Екатерина предоставила ему право жить в Гатчине, где под его командой находился небольшой отряд армии, который он тренировал по прусскому образцу. Это являлось его главным занятием. В 1774 году Павел попытался приблизиться к делам государственного управления, подав Екатерине записку «Рассуждение о государстве вообще относительно числа войск потребного для защиты оного и касательно обороны всех пределов», которая не получила одобрения императрицы. В 1776 году при родах умерла его жена и Павел женился вторично на виртембергской принцессе Софии-Доротее, которая приняла имя Марии Федоровны. В 1777 году у них родился сын, будущий император Александр I, а в 1779 году второй - Константин. Обоих внуков Екатерина II взяла для воспитания к себе, что еще больше осложнило их отношения. Устраненный от дел и удаленный от двора, Павел все больше и больше проникался чувствами обиды, раздражения и прямой враждебности к матери и ее приближенным, растрачивая силы своего ума на теоретических рассуждениях о необходимости исправления состояния Российской империи. Все это делало Павла изломанным и озлобленным человеком.
С первых минут его царствования стало ясно, что он будет управлять с помощью новых людей. Прежние фавориты Екатерины потеряли всякое значение. Ранее ими унижаемый, Павел высказывал теперь к ним свое полное пренебрежение. Он тем не менее был исполнен самых лучших намерений, стремился к благу государства, но отсутствие навыков управления мешало действовать ему удачно. Недовольный системой управления, Павел не мог найти вокруг себя людей, чтобы заменить ими прежнюю администрацию. Желая водворить порядок в государстве, он искоренял старое, новое же насаждал с такой жестокостью, что оно казалось еще ужаснее. Эта неподготовленность к управлению страной сочеталась с неровностью его характера, что вылилось в его пристрастие к внешним формам подчинения, а его вспыльчивость нередко переходила в жестокость. Свои случайные настроения Павел переносил и в политику. Поэтому важнейшие факты его внутренней и внешней политики не могут быть изложены в виде стройной и правильной системы. Следует отметить, что все меры Павла по установлению порядка в стране нарушали лишь стройность прежнего управления, не создавая ничего нового и полезного. Обуреваемый жаждой деятельности, желая вникнуть во все государственные проблемы, он принимался за работу в шесть часов утра и принуждал всех правительственных чиновников следовать этому распорядку. На исходе утра Павел, одетый в темно-зеленый мундир и ботфорты в сопровождении сыновей и адъютантов отправлялся на плац-парад. Он, как главнокомандующий армией, по своему произволу производил повышения и назначения. В армии насаждалась строгая муштра и вводилась прусская военная форма. Циркуляром от 29 ноября 1796 года в главные принципы военного дела были возведены точность построения, выверенность интервалов и гусиный шаг. Он прогонял заслуженных, но не угодных ему генералов и заменял их безвестными, зачастую полностью бездарными, но зато готовыми исполнять самую нелепую прихоть императора (в частности, в ссылку был отправлен ). Разжалование производилось публично. Согласно известному историческому анекдоту, как-то, разгневанный на полк, который не сумел четко выполнить команду, Павел приказал ему прямо с парада идти маршем в Сибирь. Приближенные царя умолили его смилостивиться. Полк, который исполняя этот приказ, уже успел довольно далеко отойти от столицы, был возвращен назад в Петербург.
Вообще, в политике нового императора можно проследить две линии: искоренить то, что создано Екатериной II, и переделать Россию по образцу Гатчины. Жесткий порядок, введенный в его личной резиденции вблизи Петербурга, Павел хотел распространить и на всю Россию. Первый повод продемонстрировать ненависть к своей матери он использовал на похоронах Екатерины II. Павел потребовал, чтобы похоронный церемониал был совершен одновременно над телом Екатерины и убитого по ее приказу Петра III. По его указанию гроб с телом ее мужа извлекли из склепа Александро-Невской Лавры и выставили в тронном зале Зимнего дворца рядом с гробом Екатерины. После их торжественно перенесли в Петропавловский собор. Это шествие открывал Алексей Орлов - главный виновник убийства, который нес на золотой подушке корону убитого им императора. Его сообщники, Пассек и Барятинский держали кисти траурного покрова. За ними пешком шли новый император, императрица, великие князья и княжны, генералитет. В соборе священники, облаченные в траурные ризы, отпели обоих одновременно.
Павел I освободил из Шлиссельбургской крепости Н.И. Новикова, возвратил из ссылки Радищева, осыпал милостями Т. Костюшко и разрешил ему эмигрировать в Америку, выдав ему 60 тысяч рублей, с почестями принял в Петербурге бывшего польского короля Станислава Понятовского.
«ГАМЛЕТ И ДОН-КИХОТ»
В России на глазах всего общества в течение 34-х лет происходила настоящая, а не театральная трагедия принца Гамлета, героем которой был наследник цесаревич Павел Первый. <…> В европейских высших кругах именно его называли «Русским Гамлетом». После смерти Екатерины II и его воцарения на росийский престол Павла чаще стали уподоблять Дон Кихоту Сервантеса. Об этом хорошо высказался В.С. Жилкин: «Два величайших образа мировой литературы применительно к одному человеку - такого на всем свете удостоился один император Павел. <…> Оба - и Гамлет, и Дон-Кихот, выступают носителями высшей правды перед лицом царящих в мире пошлости и лжи. Это и роднит их обоих с Павлом. Как и они, Павел был в разладе со своим веком, как и они, он не желал «идти в ногу со временем».
В истории России укоренилось мнение, что император был бестолковым правителем, но это далеко не так. Напротив, Павел многое сделал или, по крайней мере, пытался сделать для страны и ее народа, особенно крестьянства и духовенства. Причина такого положения вещей в том, что царь пытался ограничить власть дворянства, получившее почти неограниченные права и отмену многих обязанностей (например, воинской повинности) при Екатерине Великой, боролся с казнокрадством. Не нравилось и гвардии, что ее пытаются «муштровать». Таким образом, делалось все, чтобы сотворить миф о «тиране». Примечательны слова Герцена: «Павел I явил собой отвратительное и смехотворное зрелище коронованного Дон Кихота». Как и литературные герои, Павел I гибнет в результате вероломного убийства. На русский трон восходит Александр I, который, как известно, всю жизнь чувствовал вину за смерть отца.
«УЧРЕЖДЕНИЕ ОБ ИМПЕРАТОРСКОЙ ФАМИЛИИ»
В дни коронационных торжеств, в 1797 году, Павел огласил первый правительственный акт большой важности - «Учреждение об императорской фамилии». Новый закон восстанавливал старый, допетровский обычай перехода власти. Павел видел к чему привело нарушение этого закона , неблагоприятно отразившись и на нем самом. Этот закон вновь восстановил наследование только по мужской линии по праву первородства. Отныне престол мог передаваться только старшему из сыновей, а при их отсутствии старшему из братьев, «дабы государство не было без наследника, дабы наследник был назначен всегда законом самим, дабы не было малейшего сомнения, кому наследовать». Для содержания императорской фамилии было образовано особое ведомство «уделов», которое управляло удельными имуществами и живущими на удельных землях крестьянами.
СОСЛОВНАЯ ПОЛИТИКА
Противопоставление действиям своей матери проявилось и в сословной политике Павла I - отношении его к дворянству. Павел I любил повторять: «Дворянин в России лишь тот, с кем я говорю и пока я с ним говорю». Будучи защитником неограниченной самодержавной власти, он не хотел допускать никаких сословных привилегий, существенно ограничив действие Жалованной грамоты дворянству 1785 года. В 1798 году губернаторам было предписано присутствовать на выборах предводителей дворянства. В следующем году последовало еще одно ограничение - отменялись губернские собрания дворян и губернские предводители должны были избираться уездными предводителями. Дворянам запрещалось подавать коллективные представления о своих нуждах, их можно было подвергать телесным наказаниям за уголовные преступления.
ОДИН И СТО ТЫСЯЧ
Что же происходило между Павлом и дворянством в 1796-1801 гг.? Тем дворянством, чью наиболее активную часть мы условно разделили на «просветителей» и «циников», сходившихся на «выгодах просвещения» (Пушкин) и еще не разошедшихся достаточно далеко в споре об отмене рабства. Разве Павел не имел возможности удовлетворять ряд общих или частных желаний, потребностей этого сословия и отдельных его представителей? Опубликованные и неопубликованные архивные материалы не оставляют сомнения, что немалый процент «скорострельных» павловских замыслов и распоряжений приходился его сословию «по сердцу». 550-600 тыс. новых крепостных (вчерашних государственных, удельных, экономических и пр.) были переданы помещикам вместе с 5 млн. десятин земли - факт особенно красноречивый, если сопоставить его с решительными высказываниями Павла-наследника против матушкиной раздачи крепостных. Однако через несколько месяцев после его воцарения на взбунтовавшихся орловских крестьян двинутся войска; при этом Павел спросит главнокомандующего о целесообразности царского выезда на место действия (это уже «рыцарский стиль»!).
Служебные преимущества дворян в эти годы сохранялись и усиливались, как прежде. Разночинец мог стать унтер-офицером только после четырех лет службы в рядовых, дворянин - через три месяца, а в 1798 г. Павел вообще распорядился впредь разночинцев в офицеры не представлять! Именно по приказу Павла в 1797 г. учрежден Вспомогательный банк для дворянства, выдававший огромные ссуды.
Выслушаем одного из просвещенных современников: «Земледелие, промышленность, торговля, искусства и науки имели в нем (Павле) надежного покровителя. Для насаждения образования и воспитания он основал в Дерпте университет, в Петербурге училище для военных сирот (Павловский корпус). Для женщин - институт ордена св. Екатерины и учреждения ведомства императрицы Марии.» Среди новых учреждений павловского времени найдем и еще ряд таких, которые никогда не вызывали дворянских возражений: Российско-американскую компанию, Медико-хирургическую академию. Упомянем также солдатские школы, где было выучено при Екатерине II - 12 тыс., а при Павле I - 64 тыс. человек Перечисляя, заметим одну, но характерную черту: просвещение не упраздняется, но все больше контролируется верховной властью. <…> Тульский дворянин, радовавшийся началу павловских перемен, при этом плохо скрывает некоторый страх: «Ничто так, при перемене правительства, не озабочивало все российское дворянство, как опасение, чтоб не лишиться ему государем Петром III дарованной вольности, и удержание той привилегии, чтоб служить всякому непринужденно и до тех только пор, покуда кто пожелает; но, ко всеобщему всех удовольствию, новый монарх при самом своем еще вступлении на престол, а именно на третий или четвертый день, увольнением некоторых гвардейских офицеров от службы, на основании указа о вольности дворянства, и доказал, что он никак не намерен лишать дворян сего драгоценного права и заставлять служить их из-под неволи. Нельзя довольно изобразить, как обрадовались все, сие услышав...» Радовались недолго.
Н.Я. Эдельман. Грань веков
АГРАРНАЯ ПОЛИТИКА
Непоследовательность Павла проявилась и в крестьянском вопросе. Законом от 5 апреля 1797 года Павел установил норму крестьянского труда в пользу помещика, назначив три дня барщины в неделю. Этот манифест обычно называют «указом о трехдневной барщине», однако, этот закон содержал лишь запрещение принуждать крестьян к работе в воскресные дни, устанавливая лишь рекомендацию помещикам придерживаться этой нормы. В законе говорилось, что «остающиеся в неделе шесть дней, по равному числу оных вообще разделяемые», «при добром распоряжении достаточны будут» для удовлетворения хозяйственных нужд помещиков. В том же году был издан еще один указ, согласно которому запрещалось продавать дворовых людей и безземельных крестьян с молотка, а в 1798 году был установлен запрет на продажу без земли украинских крестьян. В том же 1798 году император восстановил право владельцев мануфактур покупать крестьян для работы на предприятиях. Однако в период его правления крепостничество продолжало широко распространяться. За четыре года своего царствования Павел I передал в частные руки более 500.000 казенных крестьян, тогда как Екатерина II, за тридцать шесть лет правления раздала около 800.000 душ обоего пола. Была также расширена сфера действия крепостных порядков: указ 12 декабря 1796 года запрещал свободный переход крестьян, живших на частных землях Донской области, северного Кавказа и новороссийских губерний (Екатеринославской и Таврической).
В то же время Павел стремился урегулировать положение казенных крестьян. Рядом сенатских указов было предписано удовлетворить их достаточными земельными наделами - 15 десятин на душу мужского пола в многоземельных губерниях, и 8 десятин в остальных. В 1797 году было урегулировано сельское и волостное самоуправление казенных крестьян - вводились выборные сельские старосты и «волостные головы».
ОТНОШЕНИЕ ПАВЛА I К ФРАНЦУЗСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Неотступно преследовал Павла и призрак революции. Чрезмерно подозрительный, он увидел подрывное влияние революционных идей даже в модной одежде и указом от 13 января 1797 года запретил носить круглые шляпы, длинные панталоны, туфли с бантами и сапоги с отворотами. Двести драгун, разбитые на пикеты, носились по улицам Петербурга и ловили прохожих, принадлежащих в основном к высшему обществу, чей костюм не соответствовал приказу императора. Им разрывали шляпы, разрезали жилеты, а обувь конфисковывали.
Установив такой надзор за покроем одежды своих подданных, Павел взялся и за образ их мыслей. Указом от 16 февраля 1797 года он ввел светскую и церковную цензуру, приказал опечатать частные типографии. Из словарей были вычеркнуты слова «гражданин», «клуб», «общество».
Тираническое правление Павла, его непоследовательность как во внутренней политике так и во внешней, вызывали все большее неудовольствие в дворянских кругах. В сердцах молодых гвардейцев из знатных семей клокотала ненависть к гатчинским порядкам и фаворитам Павла. Против него возник заговор. В ночь на 12 марта 1801 года заговорщики проникли в Михайловский замок и убили Павла I.
С.Ф. ПЛАТОНОВ О ПАВЛЕ I
«Отвлеченное чувство законности и страх подвергнуться нападениям со стороны Франции заставили Павла воевать с французами; личное чувство обиды заставило его отступить от этой войны и готовиться к другой. Элемент случайности также силен был в политике внешней, как и в политике внутренней: и там, и здесь Павел руководствовался скорее чувством, чем идеей».
В.О. КЛЮЧЕВСКИЙ О ПАВЛЕ I
«Император Павел Первый был первый царь, в некоторых актах которого как будто проглянуло новое направление, новые идеи. Я не разделяю довольно обычного пренебрежения к значению этого кратковременного царствования; напрасно считают его каким-то случайным эпизодом нашей истории, печальным капризом недоброжелательной к нам судьбы, не имеющим внутренней связи с предшествующим временем и ничего не давшим дальнейшему: нет, это царствование органически связано как протест - с прошедшим, а как первый неудачный опыт новой политики, как назидательный урок для преемников - с будущим. Инстинкт порядка, дисциплины и равенства был руководящим побуждением деятельности этою императора, борьба с сословными привилегиями - его главной задачей. Так как исключительное положение, приобретенное одним сословием, имело свой источник в отсутствии основных законов, то император Павел 1 начал создание этих законов».
Участие в развитии Российского государства принимало немаленькое количество людей. Если мы возьмем период 17 – 18 столетий, то преимущественно это женщины. Но почему? Неужели мужчины не смогли бы справиться с государством? Ответ прост: «Могли, но …» Этим «НО» стали властные женщины, а именно Елизавета Петровна и Екатерина 2, которые внесли огромный вклад в развитие России и оставили след в истории. Этих двух женщин связывает один, как многие скажут, непримечательный мужчина – Павел 1.
Бытует ошибочное мнение, что сын Екатерины был недалеким и эгоистичным. Такой образ ему помогли создать и в первую очередь сама королева-мать. Она ограничивала и держала подальше от государственных дел. Хотя Павлу дали очень хорошее образование и он отлично разбирался в политике, военном деле, налоговой системе. После смерти матери его правление было недолгим – чуть больше четырех лет.
Заболевания сердца и сосудов – это нарушения (патологические изменения) в функционировании сердечно-сосудистой системе.
За время своего пребывания на престоле сын великой императрицы старался изменить уже устоявшийся ход политической и экономической жизни страны. Он подписал множество государственных актов, что само по себе выглядит странно. Многие считают, что все законопроекты Павла 1 противоречили один другому, а значит, были не продуманными и скороспелыми. Вовсе нет. Многие из них он приготовил еще при жизни Екатерины 2. Например, закон о Престолонаследии, в котором говорилось, что править государством могут только мужчины рода Романовых. Тем самым, исключая любую возможность взойти на трон женщине. Этим законом, с небольшими поправками, пользовались до трагической гибели в 1917 году всей царской семьи. Почему же Павел издал такой закон? Дело в том, что он всегда обвинял в гибели отца свою мать – Екатерину, что, по сути, является правдой. Таким образом, он постарался обезопасить своих наследников от возможных государственных переворотов.
Многозначительными были подписанные законы, связанные с армией и флотом России, территориальных границ, управленческих органов. Конечно, он сильно спешил, но связано это было только с долгим ожиданием. Уже за восемь лет до вступления на трон Павел готов был кардинально изменить всю политику своих бабушки – Елизаветы Петровны и матери – Екатерины Великой.
Павел ввел такое понятие как «министерство», до этого существовали коллегии, которые занимались управлением сами. После проведенных реформ, появилось множество коллегий, во главе которых были директора. Они, в свою очередь, обязаны были докладывать о происходящем лично государю.
Павел внес огромный вклад в судебную систему Российской империи. Увеличил число курьеров, добавил им жалование. Это очень сильно помогало в доставке документации в различные инстанции. Также установил жесткие сроки для рассмотрения всех судебных дел и обеспечивал контроль за исполнение этого приказа.
Следует согласиться, что поспешность приводит к необдуманным поступкам и решениям. Большая часть изменений императора Павла носила именно такой характер, но не стоит судить строго о человеке, который внес хоть и не большой, но полезный вклад в развитие Российской империи.
При всех своих недостатках Павел I сделал очень много для разрядки социальной напряженности в тогдашней России
Сергей Константинов
История. Павел I
Личность Павла I всегда вызывала противоречивые оценки. Весть о последовавшей с 10 на 11 марта 1801 г. смерти императора дворянство встретило всеобщим, солидарным ликованием, никакого траура в Петербурге не было, зато шампанское лилось рекой, а музыка на балах утихла только под утро. Простые люди восприняли это известие со скорбью, о Павле они говорили: "Он был наш отец". В народе достаточно быстро распространились слухи о том, что император умер не своей смертью, может быть, поэтому солдаты Преображенского и Семеновского полков и встретили первый выход Александра I к войскам не ликованием, а гробовым молчанием... В наше время на уровне школьного образования и массмедиа Павел I представляется либо совершенно ничтожным психопатом, либо просто больным, несчастным человеком, этаким российским Гамлетом. В учебнике для 9 класса по истории России ХIХ века, написанном авторитетным историком П. Зыряновым, царствованию Павла I посвящено всего полстраницы, где император предстает исключительно как "крайне вспыльчивый и несдержанный, легко впадающий в необузданную ярость" человек, в царствование которого были только "массовые аресты, ссылки, свирепая муштра, палочная дисциплина, цензура" и воровство точно такое же, как и при Екатерине II. В документальном сериале "Российская империя"
Леонида Парфенова, показанном недавно по HТВ, подобные представления несколько смягчаются рассказами о несчастной жизни Павла в качестве наследника престола и жуткими подробностями его убийства, но все равно остаются определяющими в оценке исторической роли императора. Едва ли мы ошибемся в предположении о том, что в массовом сознании образ Павла остался по большей части таким же, как в советское время, - тупой солдафон, психопат, гонитель великого полководца Александра Суворова, в общем, жестокий сумасброд и деспот, знакомый миллионам людей по фильму "Суворов" и рассказу Юрия Тынянова "Подпоручик Киже".
За скобками таких представлений оказывается практически вся государственная деятельность Павла I, в которой некоторые дореволюционные историки видели немало полезного и ценного для России. Василий Ключевский, вовсе не апологет Павла, считавший его "нравственно ненормальным царем", тем не менее находил положительные моменты в царствовании этого императора. "В основе правительственной политики императора Павла, - писал Ключевский, - лежали серьезные помыслы и начала, заслуживающие нашего полного сочувствия... Павел был первый противодворянский царь этой эпохи... Инстинкт порядка, дисциплины и равенства был руководящим побуждением деятельности этого императора, борьба с сословными привилегиями - его главной задачей. Так как исключительное положение, приобретенное одним сословием, имело свой источник в отсутствии основных законов, то император Павел начал создание этих законов".
Какие же такие начала и помыслы Павла I вызвали сочувствие у Ключевского? О чем не пишут в школьных учебниках и не вещают с телеэкрана, когда речь заходит о кратковременном царствовании этого императора? Можно ли считать Павла I незаурядным государственным деятелем, способным проводить серьезные реформы, или он достоин остаться в нашей памяти "венчанным психопатом" (термин дореволюционного историка Александра Корнилова)?
Hи до ни после вступления на престол Павел не имел четкого плана государственных преобразований. Ряд его начинаний провалился или привел к совершенно иным, не планируемым самим Павлом последствиям. Император был действительно вспыльчивым человеком, подверженным резкой смене настроений, часто впадал в депрессии, виной чему была во многом его мать, Екатерина II, лишившая его даже права воспитывать собственных детей, не говоря уже о занятиях государственными делами. В 1774 году Павел подал Екатерине II записку, в которой доказывал, что наступательные войны вредно отзываются на благосостоянии России, и высказал ряд предложений по борьбе с чиновничьим произволом. Реакция императрицы на эту записку была, мягко говоря, некорректной: в день своего рождения она подарила Павлу недорогие часы, в то время как своему фавориту Григорию Потемкину пожаловала 50 тысяч рублей. В своей неприязни по отношению к сыну Екатерина переходила все границы. В том же 1774 году, вскоре после того, как Павел похоронил свою первую жену Hаталию Алексеевну (умершую во время родов), императрица дала своему сыну прочесть любовные письма к покойной графа Андрея Разумовского. Екатерина даже подготовила манифест о назначении наследником престола старшего сына Павла, Александра. Манифест планировалось обнародовать 5 декабря 1796 года, но за три недели до этого императрица умерла. Павел вступил на престол, не имея фактически никакого опыта государственной деятельности. Многие его преобразования были продиктованы исключительно ненавистью к порядкам, установленным его матерью. Современникам казалось, что, сокрушая эти порядки, Павел дискредитирует самодержавие. Hиколай Карамзин в своей известной "Записке о древней и новой России" писал: "...Что сделали якобинцы в отношении к республикам, то Павел сделал в отношении самодержавия: заставил ненавидеть злоупотребления оного". Карамзин, как и многие другие современники Екатерининского века, боготворил императрицу прежде всего за те безмерные вольности, которыми она одарила дворянство. Павел же позволил себе на эти вольности посягнуть. Почему он это сделал? Только ли из ненависти к матери и ее фаворитам? Hасколько были оправданы все те ущемления дворянских прав и привилегий, которые осуществил Павел I?
Образ жизни дворянства во времена Екатерины II Ключевский лаконично охарактеризовал как "безделье" и "бесцельное существование". Дворянство избегало тягот государственной и военной службы, неохотно шло в университеты, боясь, по словам одного из современников, потерять там "приобретенные дома добропорядочные манеры". "Во все царствование Екатерины, - пишет Ключевский, - ни один медик не получил ученого диплома, т.е. не выдержал экзамена".
"Противодворянский царь" Павел I был востребован своим временем. В наследство от матери он получил насквозь прогнившее, коррумпированное государство, в котором "лихоимство", как писал видный литератор ХVIII века Андрей Болотов, "вкралось во все чины до такого высокого градуса, что никто не хотел ничего без денег делать и все вообще шло на деньгах и на закупании". Это "лихоимство" Павел пытался уничтожить не только ущемлением вольностей дворянства (за что в конечном счете и поплатился головой), но и реформированием государственнного аппарата.
У современников много насмешек вызывал факт установления Павлом возле своего дворца специального ящика для прошений, в который каждый мог опустить письмо.
Юрий Тынянов в рассказе "Подпоручик Киже" высмеял Павла за этот ящик. Писатель искажал истину, изображая эту историю как анекдот - мол, Павел распорядился убрать ящик для прошений населения после того, как в нем нашли карикатуру с надписью "батька курносый". Hа самом деле Павел вовсе не смущался подобными эпиграммами и ежедневно лично читал все (!) письма на свое имя, стараясь реагировать на каждое. Hасколько нам известно, ни до ни после Павла I ни один из царей (генсеков и президентов) ничем подобным не занимался. Конечно, чтение писем простых людей в течение многих часов занятие бессмысленное для главы государства, но тот факт, что Павел стремился из первых рук знать нужды и чаяния своих подданных, вызывает уважение.
Чаще всего реформы Павла I вызывают усмешки или осуждение. Действительно, введение палочных наказаний для дворянства меркнет на фоне щедрых земельных пожертвований фаворитам императора, жестоких расправ земельных пожертвований фаворитам императора, жестоких расправ над бунтующими крестьянами. Историки, в том числе и Ключевский, не склонны видеть в сокращении барщины (даровой работы крестьян в имении помещика) на срок до трех дней (вместо пяти и даже шести дней)
серьезного шага Павла I, направленного на улучшение условий жизни крестьянства.
Однако ряд других указов Павла свидетельствуют о том, что он все же искренне стремился облегчить участь миллионов простых людей, низведенных Екатериной II до уровня бесправных рабов. При Павле I казенные (государственные) крестьяне получили 15-десятинный душевой надел, им были списаны недоимки по уплате долгов за 20 лет, император запретил продажу "дворовых людей и крестьян без земли с молотка", разрешил крестьянам заниматься мелкой торговлей в городах, распорядился учредить в каждом селе на случай неурожая запасной хлебный магазин.
Император пытался ограничить произвол помещиков по отношению к крестьянам.
Губернаторам Павел предписал следить за отношением помещиков к крепостным и при получении сведений о жестокостях дворян приказал "без всякой огласки из дому"
заключать их в монастырь. Он также разрешил крепостным подавать жалобы на свое имя и не наказывал плетьми и каторгой "дерзостных челобитчиков", как это делалось в царствование Екатерины II.
Можно и нужно вспомнить и о других полезных начинаниях Павла I, о которых не пишут в школьных учебниках. Он, к примеру, сумел стабилизировать рубль, привести в порядок финансы страны. Павел просто сжег 6 миллионов бумажных ассигнаций и увеличил запас серебряной монеты перечеканкой придворных серебряных сервизов.
Это мероприятие даже критически настроенный к царствованию Павла I историк Александр Корнилов расценил положительно. Корнилов считал, что уменьшение хождения ассигнаций свидетельствовало "о намерении правительства расплачиваться с долгами, а не увеличивать их". При Павле I были снижены цены на соль, а для снижения цен на хлеб открывались казенные магазины, при нем была основана Российско- американская торговая компания, открыт Дерптский университет, высшее медицинское училище, музыкальная академия. Государственный аппарат, в частности Сенат, работал при Павле необычайно эффективно. Число рассмотренных в Сенате дел возросло с 11836 в 1796 году до 29988.
Царствование Павла ознаменовалось значительным облегчением для старообрядцев. К ним он повелевал относиться "ласково, с доброхотством и человеколюбием". Павел вообще считал, что свобода веры является наилучшим средством "сохранить между обитателями различного закона тишину и спокойствие". В одном из своих указов он предписывал: "Дабы различие закона не служило поводом притеснять друг друга. Hо каждый бы оставался при исповедании того, к коему совет его прилепляет, был добрым и мирным гражданином". Слова не расходились с делами: Павел освободил от обязанности поставлять солдат (рекрутчина) три старообрядческих монастыря, дал деньги на восстановление в Верхне-Успенском монастыре сгоревшей церкви.
Павел был глубоко верующим человеком, натурой рыцарской. От избытка религиозных чувств он награждал священников орденами. Он не казнил ни одного из своих политических противников (в отличие от Екатерины II, казнившей поручика Мировича, пытавшегося возвести на престол свергнутого Елизаветой Ивана Антоновича). Да, он подверг гонениям великого полководца Александра Суворова, но тем не менее всегда относился к нему с уважением, о чем, к примеру, свидетельствуют следующие строки из его письма Суворову от 6 февраля 1799 года, накануне его назначения командующим армией в ставшем вскоре знаменитом итальянском походе: "Граф Александр Васильевич! Теперь нам не время рассчитываться, виноватого Бог простит. Римский Император требует Вас в начальники своей армии и вручает Вам судьбу Австрии и Италии. Мое дело на сие согласиться, а Ваше спасти их. Поспешите приездом сюда и не отнимайте у славы Вашей времени, а у меня удовольствия Вас видеть". Hе следует забывать и о том, что именно Павел присвоил Суворову звание генералиссимуса.
Конечно, Павел I и его царствование были далеки от совершенства, которого, впрочем, не было ни до ни после него. Однако для дела сохранения монархии этот император сделал гораздо больше других. Именно Павел своим указом о престолонаследии закончил эпоху дворцовых переворотов. По злой иронии судьбы эта эпоха завершилась убийством самого Павла. Это убийство одна из самых позорных страниц нашей истории. Павел, при всех его недостатках, сделал очень многое для разрядки социальной напряженности в обществе. К сожалению, потомки вспоминают куда больше о его сумасбродстве, а не о его благих делах, о которых не следует забывать.